Aliis inserviendo consumor
Название: Курьер
Тема: Не хвали день с утра
Автор: Модо
Бета: Тётушка Эми и анонимный доброжелатель
Предупреждения: кровь-кишки-распидорасило, смерть персонажей
Примечания: упомянутые героями случаи основаны на реальных городских легендах США.
Комментарии: разрешены
читать дальше
Кажется, это была действительно хорошая идея. Для Флориды и вовсе отличная. Поначалу.
Спору нет, начало было толстое и шершавое, еще перемотанное банковской лентой. И сразу наше. Джоб еще шутил, что аж делить не хочется – всегда он был мудаковат, наш добрый покойный Джоб, но тогда я не волновался. Еще четыре таких же пачки обещано, как вернемся.
– Что, ребятишки, – смеялся тогда наш новый наниматель, постукивая морщинистыми пальцами по длинному, оперировать можно, тяжеленному столу, – вы сейчас думаете, зачем платить такие гранды просто за сходить на север? Конечно, думаете, вы же пока еще не идиоты.
Я тогда думал совсем не об этом – я пытался его куда-то да определить. Он представился доном Онуфрио Муральто – почему фальшивые имена вечно такие глупые? Он был смуглый, да, но не как те ребятки, которых я отстреливал во время «Бури в Пустыне», нет, это вам не Лос-Аламос.
– Во-первых, ехать вам далеко за Окичоби. Дальше, чем бегают местные скауты – они туда не побегут, они ж местные. В отличие от вас. У них тут семьи и собутыльники.Опять же, в отличие от вас, им есть уже чего терять в Вольном городе. А вы, гастролёрщина, можете и согласиться – за такие-то деньги. Да? Да.
Муральто был... странным. Я не видел таких даже в Вольном городе – а уж в нем-то всякие районы есть. Даже в Маленькой Гаване такие не живут, да. Слишком темная кожа для атцланера, но и на негра не тянет – вон Моз рядом для сравнения. А уж белым его и до Развала не назвали бы; сейчас в Новой Англии с таким лицом вообще повесят и документов не спросят.
– Во-вторых, поездочка будет трудная что туда, что обратно. Мало того, что придется доехать до этой самой Кассадаги, немного севернее Джон-Кабальо, так вам еще не пропустить бы ее – местные там не то чтобы большие любители дорог и указателей, ну да на картах она есть. Но если до нее доедете и не провороните груз, то отлежаться дадут и на дорожку назад снарядят. И передадут кое-что для меня, чтоб зря бензин не жгли.
Пока что работа выглядела трудной, но выполнимой. Курьерский забег по лежкам аллигаторов и, чтоб хуже не сказать, свободных людей. Еще поди пойми, кто неприятнее. Чесать придется по суше – и то сказать, было бы обидно попасться конфедератскому морскому патрулю как контрабандисты. Зато по части дороги – ну, самый край двенадцать часов в оба конца. Заправят на дорогу назад, и спасибо. Кстати, ну кто называет Орландо «Джон-Кабальо»? В Европе Муральо жил, что ли? А ведь неплохая версия.
– И в-третьих, чтобы вам что-то отдали там, придется, раз, надеть вот это, – Муральо выложил на стол пять медальонов: простые серебряные кружки с грубо вырезанной цаплей. – Как бы пропуск, смекаете? А два – придется пересидеть церемонию, вам все скажут. Вы тут никто не сильно верующие, надеюсь?
Добрый баптист Моз поднял было руку, да опустил. Себио только презрительно фыркнул. И правильно – хоть распоряжения и странные, а не спугнуть бы, не спугнуть толстого. Не спугнуть бы прекрасное начало, подыграть бы.
Дон Онуфрио положил перед нами обернутую мешковиной и запечатанную здоровенными сургучными печатями коробку – небольшую, с локоть. Джоб ее аккуратно взял.
Черт побери, начинается-то хорошо. Хорошо начинается! Пятьсот тысяч. Пятьсот тысяч старых долларов, зеленых, как сырая черепашатина. Имело смысл рискнуть – еще разок.
Поэтому Моз отправился раздобыть невыразительный вэн, какого-нибудь немца или техасца. Бенбо ушел просаживать аванс на документы. Ну, а остальные – Себио, Джоб и я – завернули в маленький гаражик в Овертауне, развернуть подарки – тугие, надежно увязанные шпагатом свертки лежали в кузове разутого давным-давно пикапа, куда никто в здравом уме не полезет, даже открыв гараж. В вощеной бумаге хранились новоанглийские полицейские «ругеры», мини-револьверы Кэсула – мелкие, но очень кусачие, лучшие друзья контрабандиста-мидвестера! – и всякая мелочь им в помощь.
Никто же не думал, что по глубокой нужде перебежав из Техаса на эти слякотные земли, мы убрали их надолго?
* * *
Границу перешли у Уэстона. Невыразительные документы, потрепанный зеленый микроавтобус, наши небритые морды. Через армейский пропускной пункт в том же Джупитере так ходить и думать нечего, так что навернем крючок, не беда. И вот час-полтора выяснения, кому сунуть незаметно, – и мы дрейфовали на запад по душному, облепленному граффити, бродячими проповедниками и любовными жуками Вольному городу. У этих сволочей как раз сезон, и летали они сцепленными по двое. Хоть кусались меньше.
Я тогда как-то сразу подумал, что хватит с меня Флориды. Получу деньги, думал, так и съеду отсюда к матери. К такой-то матери. Куплю себе домик в Федерации, вот прямо в Омахе и куплю. Заведу какую-нибудь пакость. Начну вести хозяйство куда-нибудь под гору. Полгода высижу, наверное.
А сейчас – у Уэстона за малую мзду усталые пограничники пропустили нас в мокрую кашу Эверглейдз. Правы, по-хорошему. Их дело – всех выпускать, никого не впускать, особенно из Республики. А с той стороны… Не угадаешь. «Федеральное» двадцать седьмое шоссе, разумеется, кто-то да держал, только вот кланы о том не отчитываются. Пока все шло без проблем, и даже из Вольного города никто за нами не увязался полюбопытствовать. Недурной денек для лесной прогулки.
Итак, мы въехали в Республику Свободных Людей ранним утром – и долго еще не видели никого живого.
Про джунгли рассказывают много всякого. Бродят, мол, по ним здоровенные аллигаторы, белые с синими глазищами. Попадаются болотные обезьяны размером с Джоба – никто их не видал, но за размер все ручаются. И, конечно, кланы свободных без меры и соблюдения межевых столбов. В последнее я искренне верил.
Но пока что их не было. Все, что нам выделили, – это душную сентябрьскую жару, от которой раскалялся вэн, лая сбитым кондиционером, и легионы мух, покрывающих рябью ветровое стекло. Себио крутил баранку, а мы слушали Бенбо – что еще делать? Не радио же слушать, там опять какая-нибудь муть про стычки в Аниюнвии.
– …Так вот. Как было, говорю, – Бенбо скучал. Отчаянно. И если никто не торопился развлечь индейца, он сам развлекался. – Я тогда только начинал. Вопрос стоял, будем ли мы, будет ли независимая Лакота… Не, ну ладно, не стоял, мы бы не набрали столько народу, спасибо вам, белым. Но я верил, говорю.
Он похлопал по плечу. На красно-белой нашивке – солнце, составленное из белых типи.
– Пайн-Ридж. Вот откуда я, – на моей памяти он сказал это впервые. – Те, кто не спились, сидят на мете, и при любой власти будут на нем, родном, сидеть. Отличный выбор, говорю? Мы решили – лучше уж жакан от ополченца-мидвестера поймать, чем сколоться. Других вариантов же не было, да – ну тут хрен ли, старшему двадцать было. Так что мы были Четвертым Батальоном Хранителей Нации Оглала, а не стадом подростков. Такой батальон монтанцы бы разваляли и не заметили. Только мы сами управились.
Бенбо замолк. Очень надолго. Никто его не подгонял – Развал на то Развал. Кто-то горюет о Развале, кто-то горюет, что маловато развалилось. Я никогда не был ни тем, ни другим.
– Он был высокий, – вдруг заговорил индеец. – Говорю, высокий – под семь футов. Тощий, белый весь, а в черном. На голове соломенная шляпа, я сам видел. Во сне. Глаза у него были, а без носа и рта он прекрасно обошелся. Зато руки у него тоже были – длинные, ниже колен. И когда он их поднимал – с пальцев свешивались души, маленькие, прозрачные. Я дедушку видел. Дедушку, говорю.
Снова долгая пауза. Только лианы бьются о корпус и грязь чавкает под колесами. Даже Джоб молчит, да Моз дышит громко.
– Предложение к нам у него простое. Компании хочет, а компания ему – мертвые. И говорит умные вещи. Мол, да, ополчение-то вы подняли, но сколько его есть? Три батальона плюс вы, ребятки? А если победите – даже если, говорю, и победите, то все будет так же. Вожди станут богаче. Мет станет дешевле. Круто, да?
Бенбо молчал, пока мы не выехали на поляну – а потом стало легче, потом кто-то подрасчистил лес вдоль трассы. Даже солнце на шоссе падало, Джоб еще встал, люк открыл.
– Короче, было так. Лес, сосны – а на соснах петли из винтовочных ремней. Девятнадцать петель. А в петлях – шестнадцать лакота, и они уже и ногами, говорю, не дрыгают. А мы трое глянули друг на друга – и разбежались.
Бенбо вдруг взялся перетягивать ремень на карабине. Мы молчали.
– Не знаю, что с теми двумя. Мертвые, наверно. Как и вся Лакота.
* * *
Проблемы начались дальше к северу, у Окиланты. Джунгли как обрезало – сразу же, как схватилась почва. Все, на чем могли удержаться корни трав, было засажено сахарным тростником. Мне вспомнилось поле кукурузы, по которому я когда-то бежал, собирая на себя паутину и пауков, да молясь, чтобы кукуруза не кончалась подольше, до самой трассы – но тут было иначе. Тростник ниже, он жестче – побежишь по нему, заработаешь одни только порезы. Тысячу мелких порезов, через которые целиком и вытечешь.
Поэтому бегать должны не мы.
Мы безмятежно ехали мимо маленьких, часто ветхих, но всегда ухоженных домов. Редких. Ехали мимо едва заметных, уносящихся назад точек голов и квадратов комбайнов. Нас затормозили только у поворота на Сиксмилл – одинокий гантрак, кажется, японский, со «Свином» в кузове. «Свин», М60 – отвратительный пулемет, капризный, слишком большой и недостаточно тяжелый. Пугалка для гражданских. Похоже, мы миновали пограничные части – вот эти олухи, перегородив нам дорогу, и вышли из трака. Улыбаясь, пошли к нам. Как они всегда ярко улыбаются. Широко. Во все зубы.
Джоб выпалил в первого почти в упор, ткнув его револьвером в лоб. И все полетело к черту.
Добежать до трака мы им просто не дали – Бенбо вылетел в боковую дверь еще до того, как осело тело, уже с карабином. И пустил его в дело. Только я смотрел, как бежали по полю услышавшие стрельбу гражданские. Со всех ног. К нам.
Бенбо запрыгнул назад, Себио вдавил педаль – и день понесся еще быстрее.
Мы свернули на девяносто пятую – по самому краю, по самому берегу Окичоби получится быстрее, и дорога там лучше. А что нашумим – так уже нашумели, не сотрешь. Потому мы шумели и дальше. У Саут-Бей к нам прилип один пикап с неразборчиво намалеванным клановым узором – я даже слышал, как из него кто-то орет, то ли нам, то ли в рацию… Джоб просто распахнул задние двери и закинул в него гранату. Где уж тут красться, когда свободные люди несутся за нами вприпрыжку!
Так мы проскочили Белль Глейд. Город. По крайней мере, то, что на него походило. Широкие одноэтажные дома, такие же, как посреди пустошей позади – только тут они были рядом. Но и не лепились друг к другу, как в Вольном городе – каждый окружен садом и грядками. И из каждого уже выглядывали свободные, мать их, граждане. Кто-то недоумевая, кто-то со стволами. Но мы уже набрали скорость.
И сбросили ее. На самой площади. Потому что если бы мы не остановились, с Мозом случился бы припадок, или он попытался бы перестрелять всех нас. Никогда не видел, чтобы его так било, а тут… Пока мы прошлись очередями вокруг, он выкатился наружу свернувшимся в клубок броненосцем, с гранатами в обеих руках, и обе бросил в храм. Хорошо бросил, высоко.
Чем ему храм не угодил? Узкое здание из беленых досок, все такое стрельчатое, все такое вверх, все такое тонкое. И шпиль красивый – а наверху крест с петлей вместо верхнего конца. Анх, или как-то так. Его только чуть покосило, когда граната взорвалась на крыше, не более того.
Вот тогда они точно решили нас освежевать. Если даже до того не собирались.
– Не мы это начали! – шептал Моз со своего переднего сиденья. – Не мы это начали. Не мы это начали…
– Да чего начали, мелкий? – как-то даже озадаченно спросил Джоб, и Моз – темное лицо аж фиолетовым налилось – опять взорвался. Счастье, что не на нас.
– Это же церкви! Наши! За которые мы на площадях стояли, за которые нас били уроды в балахонах! Наши отцы их строили, наши матери в них пели! А теперь что? Теперь мы им не настоящие? – я, честно сказать, ни хрена не понял, но Моза несколько отпустило. Он выложил ствол на колени и продолжил: – Раньше эти церкви и нас берегли, понимаете? Когда Развал еще начинался только, кой-какие ублюдки решили, что Конфедерация будет чисто белой. Ну, им объяснили. Кое-кому еще не объяснили, это жаль, – Моз густо плюнул в открытое окно.
– Нахер историю с политикой, – бросил Бенбо. – Чего рассказываешь-то?
– Да, точно, – мелко закивал Моз. – В общем, было вот что… В Хокинсвилле сожгли черный квартал. Никто не ждал, потому народу полегло много. Кто смог – заперлись в церкви. В Баптистской Церкви Благоволения, была у нас такая. Старая, очень – еще до Первой Революции сработали. Я не видел, отец рассказывал. Короче, клановцы – да не, не те, Бенбо, еще того Клана – ее взяли и зажгли. И в пепел. Ну не в пепел, но задохлись все.
Моза снова начало было потряхивать. Но он только перещелкнул магазин и тут же успокоился.
– В общем, конфедератские войска явились только утром. Думали, придется отбивать район, но они только пожары потушили и похоронили, кого нашли. Мой отец там был. И вот чего… Клановцы не ушли, не разбежались. Они сидели вокруг церкви, вокруг обожженных каркасов, вокруг трупов, улыбались и читали молитвы. Просто сидели на асфальте и шептали – так мол и так, «Поднимите, князья, врата ваши, и поднимитесь, врата вечные, и войдёт Царь Славы». И не останавливались. Даже когда им руки вязали пластиковыми стяжками. Даже когда застрелили парочку.
Он щербато улыбнулся. Но тут же погрустнел.
– А этим – ничего. Хоть не ведают Христа, а за Деву у них…
– …что-то, на что нам насрать, – припечатал Бенбо. – Развлекся и хватит.
Ему действительно хватило. Бенбо поймал полную горсть картечи в широкую спину, не доезжая до Пахоки, когда вэн застрял в грязи, а мы его выталкивали. Застрелил Бенбо из дробовика какой-то мальчишка, который всего на секунду показался из тростника. Нам как раз хватило, чтобы его изрешетить.
Обоих мы выбросили в Пеликаний залив.
* * *
Озеро Окичоби для нас с того залива и началось. Открытое место. Озеро огромное, кажется, чуть поменьше Мичигана. Но я тот Мичиган видел два раза и больше не хочу. Мичиган – глубокий, холодный, ненасытный. Говорят, в Развал там утопили с десяток тысяч народу. Нормально, озеро даже не заметило.
Окичоби не такое – оно вряд ли где глубже трех метров, хочешь – переходи пешком, хорошо, если придется пару раз поплавать. И волны на нем низкие. Низкие, но черные – ветер. А с другой стороны – такая же гладь волнами, только травяная. А между ними – полоска серой гальки, ровная, как дорожная разметка.
И ястреб в небе. Я сперва подумал – вертолет вдали, да откуда тут? Нет, ястреб. Когда мы уже заводились, он упал вертикально, как подарок из мортиры, и закогтил баклана. Стало громче – взметнулась вся стая – зато потом все совсем затихло. Хорошо бы и у нас так.
Хрен там. Нас не оставили в покое, мы перли по девяносто восьмой, по самому берегу, меж зеленой землей и черной водой, оставляя по бокам фермы и заслоны местных кланов. Смешно. Они прикрывали только повороты и съезды с дороги. Им плевать, кто едет дальше, куда едет, зачем. На всё плевать, главное, чтобы не свернули на их землю. Даже стрелять в нашу сторону большинство ленилось. А вот случайные – не ленились. Весело им. Хотя и то сказать – так-то все шло вполне приятно, в нашу пользу. Не в пользу Бенбо, да. Но в нашу.
– Ненавижу я такие местечки, – плевался Джоб. – Что хотите делайте, а ненавижу. Не могли, мать вашу, посуху поехать?
– Алло, ты во Флориде! – затараторил обиженный Себио. – На выбор: болота, речки, еще какое дерьмо, только нихера сухого я тебе тут не найду, ну никак, нету тут сухого ничего, и как тут испанцы жили? Никакого тебе сухого, обезьяна, жри то дерьмо, что дают!
– Болота – не то, – отбрил сразу Джоб. – Болота – не то, через них мост не строят, а открытая вода – это уж совсем не земля, да. Что хотите делайте, а вода подлая. Вечно с ней не то.
– Ага, и пить надо чисто виски, – я не удержался.
– Вот. Вот это дело, – Джоб рванул фляжку. Отпил. – А открытая вода притягивает кого не надо. Не людское это, мы по земельке ходим. И даже мосты вечно как не это самое.
– Мосты тебе чем не угодили, сукину коту? Без мостов хрен ты куда, – забеспокоился Себио, – тут канал Окичоби впереди. Народ старался-копал, а ты тут нос воротишь от мостов. Да без мостов нас бы к каналу прижали и все.
– И прижмут, – не терпящим возражений тоном ответил Джоб. Он умел вселить надежду. – Слушайте, меня все знают. Все. И Бенбо бы, покойник, подтвердил, если б не поймал дробь, как дурак. Я был везде, видел все. Воевал за Федерацию Среднего Запада против Каскадии. За Дезерет против поиметых калисоци и за Социалистическую Республику Калифорнию против поиметых мормонов. Стоял с оккупацией в Атцлане. И не было такой крупной мясорубки, где я бы не видел Прачку.
Он понизил голос.
– Даже в Атцлане эта сука меня подстерегла. В Атцлане! У Рио-Гранде. Черная такая бабища. Как отобьюсь от своих, как выйду к речке напиться – хоть раз, а там она. Черная, да. Немолода уже, а руки, как у качка. И вся в клетчатом этом ситце, волнами слоя в четыре. Чепец здоровый. Юбок штуки три, не меньше. А рядом бадья. И в ней – форма. Парадки. Старые и уже новых стран, после Развала, я все и не упомню. И она их стирает, стирает. А потом выворачивает бадью в реку, а там не вода, а чисто кровь. И я у нее спрашиваю – что, бабка, чьи вещи стираешь-то? И хоть отвечает она каждый раз одно и то же, мол, не твои… И хоть ухожу я каждый раз, считай, без царапинки, как Иисус водил…
Джоб даже крестик достал от полноты чувств. Учитывая, что Джоб обычно творил, странно, что крестик не жег ему кожу.
– И каждый раз думаю – а чего будет, если она скажет, что мои?
Правы оказались Себио с Джобом. Нас прижали. Были серьезные люди и у свободных – как везде. Развал показал, что уж чего-чего, а серьезных людей у нас под каждым пригорком целая грядка.
Вообще-то, может, и мы по-крупному облажались, когда поехали по восточному берегу. Может и так. А только по мне, уж лучше пересечь один канал, чем пару речек. С каналом тоже может быть лажа, только вот что так, что так плохо. Именно на канале, на мосту Порт-Мейака, какая-то светлая… ну как светлая, но свободная голова и решила нас брать.
По всей науке. Мост перегородили полусожранным кровавой ржой школьным автобусом и пустой цистерной, а с того берега аккуратно крыли весь мост пулеметы. И нихрена-то там не понятно, откуда они бьют. А если и поймешь, что сделаешь? Снимешь штаны и покажешь свое почтение? Старо.
И Себио просто развернулся. На сто восемьдесят, до визга покрышек, так, что наш вэн чуть не снесло в канал. И устремился вдоль него, стараясь не поймать очереди. Несколько бортом поймал.
Одну поймал Мозом. И хорошо – если бы не Моз, прошило бы его самого, а труп – не водитель.
Мелкого черного парня мы выкинули на ходу, но Джоб смог вспомнить отходную молитву. Со всем почтением.
* * *
Мы дергали с такой силой, что чуть не проскочили мост.
По берегу канала неслись, пока по нам били крупнокалиберными с того берега – как в тире, честное слово. Не попетляешь, не прижмешь врага огнем, надежды только и осталось, что на скорость. И немного на географию. Скорее всего, никто не ждал, что мы пойдем к востоку, а не назад – не хочу думать, подтянули ли кого поохотиться нам в тыл, да теперь уж не узнаем. Конечно, долго так бежать нам не светило – у Индиантауна, как бы он у свободных теперь не назывался, нас бы нашлось кому встретить.
Но нам повезло. Траченый дождями железнодорожный мост проржавел до хлопьев, предупреждающе скрипел и покачивал фермами. Трясло немилосердно – все-таки рельсы не про наш вэн строились. Но ничего. Поезда все равно не ходят. И уже очень давно.
За мостом наш зеленый автобус, битый пулями немец, побежал по едва наезженной грунтовке под старой насыпью. Там рельсы еще были видны. А мы, хоть и не на рельсах, а к насыпи как привязаны – что вы хотите, Флорида. Шаг вправо, шаг влево, и ты по уши либо в болотах, либо в свободных.
Гранаты скоро закончились. На них мы выскочили из Окичоби, как пробка из бутылки, разметав заслон у Амистада. Зато грохот купил нам немного покоя - и вовремя. Впереди показался огромный трейлер-парк.
Трейлеры уже давно вросли в землю, обвешались кондиционерами, здоровенными, как гробы, и даже обзавелись печными трубами под острыми конусами. Установлены они были совершенно безо всякого порядка, но ржавчина и копоть украшали разве что каждый десятый. Остальные – аккуратно покрашены масляной краской в голубой и зеленый. Вот только они оставались трейлерами. И в них сейчас, вероятнее всего, лежали на полу бедные, но все еще свободные люди, думая – не найдется ли у нас еще гранатки? Не посетит ли нас желание пострелять просто так?
Не посетило.
Ну, может, один раз, когда мы проезжали мимо флагштока. Черный косой крест на белом поле, и что-то неразличимое в круге в центре. Срезать бы очередью, да не взяли чем.
– Трейлеры эти ненавижу, – завелся почему-то Себио, баранку сжал, как чье-то горло. Может, тоже задумался о флаге. – Нету у нас такого дерьма, и не ищите, чтобы в таком-то дерьме люди жили, нет-нет!
– Это потому, – фыркнул Джоб, – что в этой вашей Коммифорнии такие люди за нихера уголек добывают, а кто не добудет, тому башку снесут. Так что верю, что нет.
– Нет у нас угля. Нет и не было никогда, а ты полон дерьма, Джоб, полон до самой макушки, как эти трейлеры бедняками, так-то! – да, пулемет мы не взяли, но наш добрый дон Себио тараторил не хуже. – Никого там не загоняли ни в какие шахты. Разное другое бывало, это да, тут уж что.
Он против ожидания долго молчал, но на то были причины – пришлось свернуть на проселок и пропустить мимо невесть откуда взявшийся казначейский броневик, расписанный республиканскими лозунгами. Это у них танки, что ли, теперь такие?
– В общем, да, бывало всякое, и не скажу даже, чтобы все было совсем уж нехорошо, – начал он по-новой. – Армия ничего, разумная, на цвет кожи плевать хотели все, пайковые вообще за здорово живешь, тут никакого дерьма, да-да. Главное только с партийцами не встречаться. Никогда. Только я не уберегся, не уберегся я, – Себио сплюнул в открытое окно. – Я тогда в монтерейском гарнизоне лямку тянул, новичков учил, как там и чего с двигателем, с мостами, короче, присылали разное нахальное дерьмо, а мы их к делу. Дело хлопотное, но могло быть хуже, все-таки не по Юте шаг-шагом, да. Ну и… дождался, досидел. Комиссар приехал, вроде бы как из Сан-Диего, и нас тогда построили, первых десять взяли, как попало, в автобус запихали. Повезли. Я уж думал, расстреливать везут, но…
– Ну, я так посмотрю, ты не угадал? – Джоб утробно расхохотался. – Или это, расстреляли тебя тогда?
– Не то чтобы не угадал, но вообще сложно сказать, чтобы прямо угадал, вот-вот. Это нас в ущелье одно в горах Санта-Лусии завезли, и я думал, всё, закопают в дерьмо. Но ничего, построили, начали оружие раздавать, меня и попустило. Ну, думаю, живем, да, хорошо все, нормально. Может, боевые даже заплатят, если что. А потом и да, хвали день к вечеру – довезли до нас политических, и тут-то я все-все понял, не дурак.
Мы с Джобом только что плечами пожали. Бывало-то всякое. На всякой стороне. Во всяком овраге и у всякой стенки. И чего он, подумал я, волнуется-то так?
– Их было-то человек пять, – вспоминал Себио. – Мужик в крестах синих на всю рожу – с ним все ясно, непонятно, как сразу не шлепнули. Пара стариков, сеньор и сеньора, лощеные такие, хоть и в робах. И две девки, непонятно откуда и зачем, глаза с дроздово яйцо, не знаю. Ну и вот, построили их как бы в линию, только линия очень короткая вышла и косая, и роста все разного. Молчат стоят, хотя небитые вроде, но и мы с водителями молчим, понятно уже все, и комиссар молчит, не особо-то охота ему, значит, речи про идеологическую твердость и прочее дерьмо читать, и то спасибо.
– Вот да. Молчаливость – эт’ великий дар. Вот, Себио, подумай об этом, – Джоб сподобился даже на сарказм. Да сегодня просто праздник! Но калифорниец этого не заметил.
– В общем, тогда я их и увидел, как все стали в линеечку. Черные, высокие, в шляпах таких тоже черных и высоких, притом черные не вот чтобы одежда, а просто все сплошь, целиком. Только глаза горят желтым. У одного трость еще. Короче, нипочем не перепутаешь, кто это такие, никак. Лос Вигилантес Оскурос, Черные Наблюдатели, как бы. О них в Монтерее-то часто рассказывают. Мол, еще индейцы-чумаши их видали, только я ни одного чумаша не видал, а этих – вот как вас сейчас, – Себио обвел нас взглядом и тут же наехал на кочку.
Дальше он снова смотрел только на дорогу, но все никак не затыкался. Рассказывал.
– Они стояли над нами, над ущельем, куда даже коза не заберется, полукругом. Не прятались, все им хорошо. Ребята некоторые креститься начали, видя этакое-то дерьмо, хоть и не нужно бы при партийце, ох, совсем не нужно. И татуированный мужик туда же вместе с ними – сперва фасон держал, а тут побелел, хоть и так белее белого. А им хоть бы что. Девки заорали, крик от стенок так и скачет, как шарик от пинг-понга, а им все поровну. И… – он помолчал, – комиссару все тоже поровну. Будто у него такие каждый день за справками заходят, чаи гоняют. Только рыкнул – огонь, мол, по приговору трибунала. Я думал, кто-нибудь сейчас как начнет исполнять – и комиссара, и политических, и нас заодно, потому что Черные Наблюдатели вниз по отвесным стенкам подходить стали. Страшно было, а кто сказал бы, что ему не страшно – тот полон дерьма!
– И чего? Исполнили? – с интересом спросил Джоб.
– Исполнили, – Себио ответил не сразу. – В три автомата, у кого руки не тряслись. А они подходили, хотя чтобы кто-то шагал, то не видно. Как отстрелялись, как политические дрыгаться перестали, так мы скоренько погрузились в автобусы, да и уехали. А комиссар… Комиссар с нами не поехал. Вот так-то. После этого я из Соцреспублики-то тягу и дал. Вот так. Да. Вот так.
– Ничего, Себ, ничего, – Джоб хлопнул его по плечу, и автобус чуть вильнул. – Ничего, жизнь-то как-то налаживается, канал проскочили, идем хорошо… Ведь да? Да.
Очень скоро мы поняли, что поторопились с выводами. Как выяснилось, первые три часа нашего забега прошли гладко, даже слишком гладко. А теперь свободные люди свободно скоординировались меж свободных себя.
Вряд ли они сообразили, куда мы идем, нет, это мы и сами не всегда точно понимали – но явно уловили, что на север, к Орландо. И принялись нас от него, от своего милого Джон-Кабальо, отсекать.
На прямой четыреста сорок первой, на которую мы едва выбрались, нас с радостью ждали вполне себе живые и бегучие «Брэдли» – все в тех же лозунгах, но с пушками. Пробив заграждение, мы свалили с дороги и добрых полчаса тряслись по кочкам, а за нами неслись багги на здоровенных колесах, обтянутых цепями. Вот уж что нам бы пригодилось. Ну, мы хотя бы орали тише, чем их экипаж – и стреляли лучше.
Один такой разбил о бок автобуса бутыль с коктейлем Молотова – так тот не загорелся. Любители.
Вот только гнали нас эти любители уверенно и прытко. И как раз куда надо. Мы забирались все глубже в болота Сейнт-Джона, чувствуя, как тает под колесами гать, и зная, что в какой-то момент просто завязнем.
Но не судьба. Нет, зачем? Под нами просто не выдержал очередной мост. Влажное дерево если и трещало, то мы не услышали. Зеленый автобус медленно погружался в зеленую воду, а я, разбив окно и рассадив об него руку, пытался выплыть к ближайшему леску, где потверже.
Высадил несколько пуль в подтянувшегося на кровь алигатора. Вытащил из трясины уже на берегу заполошно голосящего Себио.
И понял, что в общем-то, всё. Джоб, избежав всех выпущеных по нам пуль, попросту утонул. Да уж. И не надо ничего отстирывать от крови.
Зато коробочку – коробочку наш уважаемый дон Себио вынес.
* * *
Солнце стояло еще высоко. На колесах добраться до Кассадаги можно было бы часа за два – но мы сидели посреди великих болот вдвоем, с парой стволов и тремя десятками патронов на двоих.
Дороги назад нам не было. В идеале было бы податься на восток, добраться до Канаверала и кинуться в ноги Консорциуму – но нет, там многовато стволов с обеих сторон демаркационной линии. Бросишься в ноги – собьют в полете, да. Можно было бы идти к морю южнее – но и там никто не обещает броненосца «Энни» с карими глазками, преданно ждущего нас у причала. Это очень вряд ли, это сильно вряд ли. Единственный кусок надежды – это медальоны-пропуска на шеях да коробка дона Онуфрио. Может, и правда смогут переправить обратно – хотя встанет это, чуяло мое сердце, в дикие долги.
Но решать что-то надо было здесь и сейчас. К счастью, по нашу душу явились быстрее, чем мы что-то сообразили, – да, именно к счастью. Моторная лодка, обшарпанная, но живая, с гордым именем «Филлис» и тремя мужчинами на борту.
Точнее, двумя трупами и перепуганным раненым юнцом – пять патронов спустя ситуация несколько поменялась. Мы хорошо целились, и мотор удалось не задеть – ну, а паренька я заколол достаточно аккуратно, чтобы не перепачкать кровью все вокруг на радость аллигаторам. Те, думаю, все равно прибыли позже, но вынуждены были удовлетвориться трупами.
– Эй, Фридо? – позвал Себио, когда я закончил разбираться с мотором и погнал лодку на север. Я не отозвался – болото и пачкающаяся об него река требовали внимания, и любую корягу лучше было обойти как можно дальше. Потерять еще и лодку будет большой глупостью, скорее всего смертельной, а тут этот еще.
– Эй, Фридо, тут карта, – радостно повторил мой добрый товарищ, но радость была какая-то неуверенная. – Ну, как бы карта. Похоже на туристический буклет. Они по такому дерьму плавали, можешь себе представить? Плавали по размалеванному сувенирному буклетику, а? Как тебе такое? Как тебе? Да еще… ого!
Я даже не оборачивался, не считал нужным. Себио не нужен был собеседник, только открытые настежь уши, а это запросто – я ж не ушами рулю. На водопад не наскочим так и так, Флорида плоская, как китаянка.
– Представляешь, Фридо? Он до Развала издан. Старый, а! Тут еще вокруг на всем написано, мол, «Соединенные Штаты», ха, вот же сколько дерьма пришлось разъединять. Старый флаг еще. Орландо вон еще Орландо, и никаких тебе «свободных людей», все вперемешку и тоже не рабы ни разу, вон как на фотографиях улыбаются, ага. А разговоров-то теперь…
Вонь стояла удушливая. Древесина разлагалась, тина разлагалась, лодка разлагалась, казалось, даже вода разлагалась. Само болото становилось все неприятнее с каждым чихом мотора. Что я вообще здесь забыл? Почему не завербовался в Новую Англию? Да потому, что я там никому не сдался, если честно, но мог же не ехать в эту сырую могилу? Мог. Ничего-ничего, думал я, если нам удастся стрясти с дона Муральто остальные денежки, то это на двоих еще по двести. Только меня тут и видели!
– О, гляди-ка, Фридо! Да тут и Кассадага эта драная есть. Ну да, прямо страничка на нее выделена, прямо объясняют, как ехать, не хуже, чем в чертов Диснейленд. Интересно, кстати, что с ним? Говорят, ребятишки из Фронта Наследия взорвали там восемнадцать бомб.
В Анахайме, подумал я. В чертовом Анахайме в чертовой Калифорнии, еще до Развала. Отец говорил, что видел пожарище по телевизору. А тут – Дисней-уорлд. Но какая вообще разница Себио? Еще удивится, зачем построили два.
– И гляди, что они пишут. Сто человек населения, да притом каждый второй – ты не поверишь – экстрасенс! «Мировая Столица Ясновидения»! И вот в это средоточие всего языческого и суеверного дерьма мы плывем.
Вот тут я уже заглушил лодку. Повернулся, посмотрел на Себио. Он что, серьезно? Серьезно?
– Как написано, так и рассказываю, – обиделся тот. – Английским прямо и написано, в тыща восемьсот семьдесят пятом основана медиумом Джорджем Пэ Колби и тремя его духами, нормально, а? Нормально?
Я пожал плечами и завел мотор. Себио как-то замолчал.
– Слушай, Фридо, если подумать, у нас же всю дорогу только и разговоров как не о драных свободных, так о каком-то странном дерьме и чертовщине. Все уже всё вспомнили, со всех концов, а ты? Что ты скажешь?
– Мне нечего сказать, – ответил я. И это было правдой.
– Ну, как всегда, – пожал плечами Себио.
Больше он не возвращался к этой теме. Было не до того – сперва мы выбрались в фарватер Сейнт-Джеймса и поскакали по озерам. За течением грязной и кривой, как пальцы уличного доктора, речки приходилось глядеть в оба. Потом на озере Уиндер нами заинтересовалось несколько лодчонок, и мы извели на семерых рыбаков с двумя дробовиками последние патроны.
Потом Сейнт-Джеймс запетлял, разветвляясь на десяток илистых речек и падлючих отмелей. И как мы не береглись, дно все-таки пробили. Немолодая лодка была, немолодая.
Дальше мы шли пешком, пока не наткнулись на бывшую сторожку лесника – новый хозяин распахал, как смог, скудную почву вокруг, вырастил какие-никакие помидоры и возился под мотоциклом с коляской.
Дальше мотоцикл чинил уже Себ, и через час мы даже вернулись на шоссе – теперь уже четыреста двадцатое. Мой товарищ смеялся – в Калифорнии это число что-то такое наркотическое значит, хотя травка в социалистической республике запрещена. Жечь гражданам мозги имеет право только Партия.
А потом, когда начало темнеть и мы включили фонарик, чтобы взглянуть на карту, Себио снесли череп. Я так и не понял, откуда стреляли – потому что как раз выжимал из движка все возможное.
И коробочка в трофейном рюкзаке стоила уже четыреста тысяч для меня одного.
* * *
Я вошел в Кассадагу глухой ночью. Было нехолодно, ночь стояла липкая, гнилостная. Даже медальон на шее был горячий, набрал солнца за день и все никак не мог остыть.
Я и не думал, что такие городки еще существуют. Пряничные коттеджи за невысокими заборами, и почти все при открытых калитках. Ухоженное кладбище за кованой оградой – ровные ряды саркофагов и склепов, флоридская земля не любит могил. Черные собаки лениво лежали у будок, поднимали яркие оранжевые брови на оборванного, пропахшего болотом и порохом незнакомца – и не лаяли.
Кое-где горели фонари.
В пятнах света были видны люди – в окнах магазинов, во дворах домов, у памятников. Белые. Черные. Азиаты. Индейцы. Очень немного, но все вместе, вперемешку – повесили бы хоть ленточки разделительные, как в конфедератских школах. И все при этом тихие и совершенно непонятно безмятежные.
Дозорных не было. Вышек, стен, проволоки, растяжек – не было. Это необъяснимо – разве что откупаются чем-то от окрестных кланов? Да, наверное.
К мешковине посылки была прикреплена краткая записка: «Прп. Джейн Сурант лично в руки. Мемориальный храм Колби. Кассадага».
Что за храм такой – я уже знал. В том буклетике была фотография – как же, главная достопримечательность. Длинное кремовое здание с округлой крышей и барельефом «1923» на фасаде. На фотографии перед ним был флаг США.
В реальности – тоже.
Мисс… ну хорошо, преподобная Сурант оказалась молодой девушкой, худой и рыжей, с плоским носом и жесткими волосами, собранными в хвостик. Ее большим ушам я выдал не слишком много – зачем зря болтать? Ей было не интересно, как мы шли, кто и почему погиб, мне не интересны были ее дела с Муральто. Меньше нервов – дольше жизнь.
– Как хотите, сейчас уладим формальности, – сказала она, отведя меня в комнату где-то на задворках храма и посадив лицом к широкому столу. Там, конечно, было странновато, ковер, скатерть и даже занавески – в каких-то фигурах, но, эй, я такого и ожидал. Все хорошо, что идет, как ожидаешь. Опять же, кофе она мне налила, крепкого, импортного. – Вы переночуете? Тут есть душ, кстати сказать.
Она ловко срезала сугручные печати, ловко – и очень осторожно. Ну да, ну да, желает проверить сохранность.
– Просто расскажите, как вы будете меня отсюда выводить, – велел я, и преподобная серьезно кивнула. К моему удивлению.
– Да-да, прямо сейчас и начну над этим работать, мистер. Но сначала посылка, вы должны понимать.
Все как всегда, все как всегда. Да, конечно, хвали день к вечеру, как говорил Себио… И правда, сперва работа выглядела жирной, каких давно не бывало. Потом, естественно, схлопнулось. Зато сейчас казалось, что все складывается наилучшим образом. Всякий закат, который ты встретил не мясом, уже заслуживает похвалы.
Да и вечер уже прошел.
Из посылки на свет явился предмет, который я менее всего ожидал увидеть. Странной формы нож, то ли стеклянный, то ли каменный. Как его, обсидиан? Да нет, не похоже. Сверкает, резьба богатая, да и накладки на рукояти явно непростые.
В тот момент я понял все. Чертов Муральто занимается антиквариатом, а где-то на просторах Америки еще остались недоразграбленные музеи! То-то так дорого!
– Отлично, – преподобная Джейн проверила лезвие пальцем, порезалась, лизнула ранку. – Посидите, пожалуйста, тут, мне надо кое-что проверить. Кофе я вам потом еще захвачу. По пути.
Она ушла к двери – точнее, зашла мне за спину, пока я спокойно хлебал кофе.
Резать глотки преподобная, оказывается, умела ничуть не хуже меня – да и нож оказался не просто антиквариатом. Древний каменный резной нож был вполне рабочим инструментом.
* * *
Ночью я заступил на дежурство. Ночи здесь все равно не кончаются, просто иногда жители работают на полях, иногда ходят друг к другу в гости, иногда спят по домам, иногда жгут костры. Все это ночью.
Дней я не видел.
Работа совершенно обычная, очень даже непыльная. Гражданские меня не видят, так что мешать мне некому, товарищи тоже неразговорчивы. Форма пропуска единая, амулет на шее, очень удобно – я его чувствую, даже когда он не надет открыто.
Те же, у кого нет амулета…
Скажем так, карабин мне не вернули. Он мне больше не нужен.
Кассадага – приятное место. Наверное, тут стоит жить – потом, когда работа кончится.
Надо только сняться с ночного дежурства.
@темы: конкурсная работа, рассказ, Радуга-7
-
-
27.05.2019 в 08:58читать дальше
-
-
31.05.2019 в 17:45читать дальше
Тем не менее это бодрая роуд-стори с увлекательным миром, спасибо автору :-)
-
-
01.06.2019 в 17:28-
-
10.06.2019 в 08:55читать дальше
-
-
19.07.2019 в 01:35-
-
19.07.2019 в 01:40Плюс я понимаю, что персонажи такие все из себя крутые циничные челы, но смерти своих товарищей уж как-то сильно равнодушно встречают.
А с чего вы все взяли, что они там друг другу друзья и товарищи?
-
-
19.07.2019 в 02:14Джоб еще шутил, что аж делить не хочется – всегда он был мудаковат, наш добрый покойный Джоб
- как бы складывается впечатление, что знакомы они как бы не первый день. Про друзей я и не говорил. но если они какое-то время месте приключались, то некоторый уровень командного взаимодействия лично у меня вырисовывается автоматом. Имхо, конечно.
-
-
19.07.2019 в 15:41Ну и прям уж "терпел", могли бы и сразу сказать, если не согласны.
-
-
27.07.2019 в 22:08Интересные персонажи, неплохой сюжет. Спасибо!
Оценка: 4/8
-
-
29.07.2019 в 18:00-
-
29.07.2019 в 23:13-
-
31.07.2019 в 07:52тяжело читается, никому не получается сочувствовать. действительно на любителя, поэтому сложно поставить оценку. пусть будет 3/6
-
-
31.07.2019 в 09:49-
-
31.07.2019 в 14:50Такой вестерн в стиле вестерн, что в общем, гуд.
Втянувшись. прочитала уже с удовольствием. Возможно, вернусь к нему еще раз, без спешки.
4/8
-
-
31.07.2019 в 22:064/7
-
-
31.07.2019 в 22:41-
-
31.07.2019 в 23:04-
-
31.07.2019 в 23:32-
-
31.07.2019 в 23:374/7
-
-
31.07.2019 в 23:43Стильно, ощущение от рассказа как про общее размазанное зло, речевые характеристики персонажей действительно похожи - как бывает у людей с похожими ценностями и образом жизни.
-
-
01.08.2019 в 01:05божестводостойную личность (с)читать дальше
3/5
-
-
01.08.2019 в 02:47