Название: Отвернись Типаж: воинственная мать Квест: история о спасении из зоны эпидемии Автор:Китахара Бета: анонимный доброжелатель Краткое содержание: такой вот Голливуд. Предупреждения: насилие.
Название: Кое-что о Стиве Типаж: девушка-брюнетка в синем пальто, несущая горшок с фикусом Квест: история о роли случая Автор: [L]Александр Меррит[/L] Бета: анонимный доброжелатель Краткое содержание: взрыв все делает лучше (с)
читать дальше Стив неподвижно лежал на горячем асфальте, оглушенный и раздавленный. Жирные комья земли под солнечными лучами источали тяжелый дурманящий запах, запах жизни. Это раздражало и злило, несмотря на охватившее Стива оцепенение, ведь каждая клеточка его тела кричала, что все кончено. Бездарный, нелепый, постыдный конец. Осознание поражения было настолько острым, что затмевало даже тот факт, что Стив сейчас умирал. План провален, цель не достигнута, ничего не вышло… И все из-за дуры в синем пальто. Стив невольно вспомнил ее: светящиеся радостью глаза, блестящие темные волосы, едва заметные морщинки в уголках губ, придававшие улыбке особый шарм. А ведь когда Стив увидел Дженни в первый раз, она была ничего из себя не представляющей замухрышкой. Серые волосы, собранные в тоненький хвостик, маленькие серые глазки, худенькое личико, вечно сутулая спина. Настоящая серая мышка. Настоящая – какое совпадение! – лабораторная мышка. Его послушная Дженни, ни разу не задавшаяся вопросом, почему иногда она поступает совсем не так, как собиралась вначале. Его чудо-девочка, его секретное оружие, понятия не имеющее о том, чем является. Когда Стив выяснил, что Дженни работает в лаборатории доктора Джойса, он не поверил своей удаче. Стив достаточно слышал о нынешних исследованиях доктора, чтобы понимать: вот он, единственный шанс. О, доктор Джойс, как гордились им горожане, какие дифирамбы пели ему в прессе! Надежда и опора современной науки! Гениальный изобретатель, находящийся в шаге от великого открытия! На экранах он пожимал руки политикам и журналистам, дружелюбно подмигивал камере, позировал с международными наградами - и улыбался, улыбался, улыбался. Стив знал цену таким улыбкам. И, в первую очередь, он не верил телевизионным программам и подобному доброжелательному лицемерию. (Подумать только, на долгое время телевизор стал единственным его развлечением. Даже сейчас, в предсмертном бреду, Стив с отвращением думал о том периоде, когда мог только бесцельно и почти бессмысленно воспринимать льющуюся на него сплошным потоком информацию, не в силах остановиться или переключиться на что-то другое. Полная бессмысленность каждого дня и собственные апатия и беспомощность – все это убивало Стива медленней, чем убил бы голод, и мучительней, чем жажда. Он ощущал себя в жизни пыльным, уродливым и неуместным, как старый сломанный рояль в гостиной). Стив знал Джойса совсем другим. Холодным, отстраненным и абсолютно безжалостным к тому, кто показался ему бесполезным и лишним. Стив слишком хорошо помнил момент, когда оказался в вестибюле института – еще не до конца понимающий, что произошло, еще не до конца верящий в случившееся. Однако можно сколько угодно верить или не верить, но он оказался за дверью – никому не нужный и потерянный. Его просто вышвырнули, и до сих пор Стив не мог найти ответ на вопрос – за что. Там же, в вестибюле, он и увидел Дженни первый раз. Она была чем-то расстроена, волосы выбивались из-под тонкого пластмассового ободка, несвежий халат, накинутый на плечи, не скрывал ее почти болезненной худобы. Дженни прижимала к груди с десяток толстых папок с бумагами, явно с трудом их удерживая. Один из проходивших мимо лаборантов, увлеченно разговаривавший по телефону, случайно толкнул ее; бумаги посыпались на пол. Парень прошел дальше, даже не оглянувшись. Дженни часто заморгала, кинулась собирать листы, и на пожелтевшую бумагу упало несколько слезинок. Стив почувствовал острый приступ сочувствия, почти физически ощутив ее усталость, обиду и раздражение. Но тогда Дженни еще не было до Стива дела, она была слишком погружена в свои текущие проблемы. Дженни на него обратила внимание в другой раз. И вот тогда ей достаточно было бросить на Стива один взгляд – и ее сознание раскрылось, поплыло, стало мягким и податливым. Стив понял, что они с Дженни ощущают мир очень похоже? Она тоже ненавидела этот огромный бездушный город, населяющих его равнодушных беспринципных людей. Она была так же одинока, так же мечтала вырваться из замкнутого круга. У нее не было ничего, кроме нелюбимой работы, маленькой неуютной квартирки на окраине и заполненных пустотой вечеров. Она полностью открылась перед ним – с ее тихими несбывшимися мечтами, тайными страхами, потерянной верой и так и не найденной большой любовью. И тогда у Дженни появился Стив. Хотя было бы честнее сказать, что у Стива появилась Дженни – ее несложное сознание без труда подгибалось под его волю, и Стив совершенно не чувствовал себя зависимым, обязанным, даже несмотря на то, что второй месяц жил в квартире Дженни. Он давал ей больше. Он давал ее существованию смысл и цель, пусть она и не знала об этом. Раньше, как узнал Стив, Дженни неоднократно посещали мысли прекратить, закончить, прервать бессмыслицу, которую другие называют единственной и бесценной жизнью. В этом они тоже были похожи. Но, в отличие от Дженни, Стив точно знал, что он – не такой, как остальные, и не из-за его дара. Просто Стив в состоянии оценить весь масштаб и ужас сложившегося положения, способен понять, что прекратить все можно только одним способом. Со смертью одной Дженни или одного Стива не прекратится ничего – к этой мысли Стив пришел, когда по телевизору транслировали очередной выпуск новостей. Красивая телеведущая, с хорошо поставленным голосом, но, видимо, новенькая, зачитывала новостную ленту, периодически путаясь в интонациях. Получалось жутковато, особенно, когда она с улыбкой сообщала о пожаре в больнице или о дорожном происшествии. Стив пришел тогда к выводу, что таково лицо современного мира. И самое страшное, что ему совершенно нет никакого дела ни до чего. Он просто делает свою единственную работу. Живет. Ничего не изменится. Тысячи таких, как Дженни и Стив, будут продолжать влачить свое бессмысленное, никому не нужное существование. Не исчезнет одиночество, лицемерие, равнодушие. Поэтому нужно нечто более действенное. Чем больше Стив узнавал о работе Дженни, тем больше понимал, что она – тот человек, который ему нужен. Ей никогда не доверяли ничего действительно важного, на нее почти никто не обращал внимания. Ее загружали самой кропотливой и самой скучной работой – а она не могла возразить. Но если Дженни говорила правду (а Стив знал, что ей бы не пришло в голову врать ему), у нее был доступ во все помещения института, в самое его сердце. Доступ туда, где, по заверениям репортеров, творилась история, где готовилось будущее. С этим Стив был согласен. Он точно знал, каким должно быть это будущее.
Он достаточно времени провел в лабораториях энергетического синтеза (пока его не выставили вон – за что, за что?), чтобы понимать, насколько опасны подобные эксперименты. План появился сам собой. Нужно только дождаться, когда разработки Джойса войдут в финальную стадию, и попасть в лабораторию в день испытаний нового реактора. Дальше – дело техники. Стиву понадобится совсем немного времени, чтобы разобраться, что именно нужно сделать. Кто-то нажмет на рычаг, введет команду с пульта управления, щелкнет тумблером (Стив точно не знает, как именно это будет, но он убежден: будет прекрасно) – и в следующую секунду город обратится огромной великолепной вспышкой. Стиву даже не будет жаль, что он не сделает это сам. Когда назначенный день стал приближаться, Стива охватила злое веселье. Он точно представлял, что будет дальше, он предвкушал это, он хотел немного развлечься. Дженни в эти дни много работала, уставала, казалась еще более забитой и бесцветной, чем раньше. Постригись, сказал ей Стив. Сколько можно. Смени прическу. Покрась волосы. Купи новую одежду. Выпрямись. Она послушалась, она всегда слушалась его. Не то чтобы у нее был выбор. Стрижка и новый цвет волос неожиданно сильно изменили Дженни. Она стала чаще улыбаться, по некоторым случайно оброненным фразам, Стив понял, что на нее теперь обращали внимание мужчины, она реже проводила вечера дома. Стива это не задевало: скоро все прекратится. Единственное, что не нравилось Стиву – изменившееся отношение Дженни к городу и ее месту в нем: она стала думать о городе иначе, без прежней трезвой оценки собственной ничтожности. Стив будто бы потерял союзника, хотя Дженни изначально не знала ничего о его планах. Впрочем, все это имело слишком мало значения: долгожданный день испытаний реактора становился все ближе. С неприятным удивлением Стив обнаружил, что не так просто убедить Дженни в том, что ему необходимо присутствовать в лаборатории на испытаниях. А ведь Стиву казалось, что Дженни полностью ему подчиняется. Как будто бы внешние перемены действительно затронули ее внутреннюю сущность, придали смелости и зародили какое-то подобие собственной воли. Но Стив справился с ее неуместным сопротивлением, решение было принято, день настал. Сегодня он должен попасть в лабораторию. Сегодня город должен прекратить свое существование. С утра было пасмурно, шел мелкий колючий дождь (будто стараясь прибавить Стиву еще немного уверенности в том, что он все делает правильно), безнадежно-осенний и потому неожиданный в середине августа. Дженни надела новое синее пальто, так подходящее к ее теперешнему цвету волос. Дженни много смеялась, что-то удивительно немузыкально напевала – и улыбалась, улыбалась, улыбалась. Стив не возражал. Сейчас, когда дело двигалось к развязке, в нем даже проснулось чувство жалости к этой глупышке. Выходя из дома, Дженни пританцовывала. Когда до института оставалось не больше квартала, тучи неожиданно разошлись – и солнце заиграло в покрытых бензиновой пленках лужах. Переходя дорогу, улыбаясь своим мыслям, Дженни бросила взгляд на зеркальную витрину в доме напротив, невольно залюбовалась своим отражением, поправила темную прядь в и без того идеальной прическе… Выезжающий из-за угла водитель не успел вовремя затормозить. Удар – и Дженни отбросило в сторону, а Стив оказался под колесами. Доля секунды – и теперь Стив лежит на грязном асфальте, острые осколки впиваются в его тело, и он медленно умирает посреди города, которому все так же нет до него дела. Посреди города, который так и не узнает, что был на краю гибели. И даже красивая непрофессиональная ведущая с рассеянной полуулыбкой не расскажет о его смерти в новостях.
***
– Мисс? Вы целы, мисс? – обеспокоенный молодой человек осторожно поднял Дженни на ноги. – Да, я в порядке, – Дженни попыталась улыбнуться, и, медленно выходя из шока, отряхнула грязь с полы пальто. – Боже, я сама виновата, я… Вокруг начали собираться люди. – Вы видели? Водитель даже не остановился! – сказала миловидная старушка в белой шляпке. – Куда катится этот мир! Молодой человек все еще поддерживал Дженни под локоть: – Вам точно не требуется помощь? – Все хорошо, – Дженни рассеянно оглянулась по сторонам. – Только… Мой фикус… Разбитая кадка с раздавленным цветком обнаружилась неподалеку.
Название: Общество анонимных кошмаров Типаж: улыбчивый маньяк-коллекционер Квест: история о ночных кошмарах, которые мешают жить, и о борьбе с ними Автор:Теххи Халли Бета: нет
читать дальше Анри пришел к выводу, что его клиент совершенно очарователен. Он смотрел на Анри исподлобья и истерически улыбался. Он жестикулировал с выразительностью мима и окончательно распустил бахрому на диванной подушке. Он говорил обо всем подряд, словно надеялся, что слова, которые он действительно хочет сказать, проскользнут как-нибудь сами собой. - А у некоторых кинжалов такая гравировка по лезвию, нет, не гравировка, само лезвие так закалено, с таким… волнящимся рисунком! Создается впечатление, что кинжал связан из пряжи, что он должен быть теплым, простите, я непонятно объясняю… Погода вот тоже непонятная, правда? Особенно последнюю неделю, это совсем невыносимо. Не то, чтобы мне угрожают, но случившееся… Вы, кстати, ничем не увлекаетесь? Хотя это неважно, то есть важно для вас. А я, например, запонки собираю. И я как раз, когда произошел тот… случай… - Назовем это кошмаром, - подсказал Анри. - Да. – Его клиент закрыл лицо руками. – Назовем кошмаром. В следующий раз у них получится и они меня убьют. Часы на журнальном столике пробили три часа дня. Циферблат был увенчан цирковой ареной, и клоун, кубарем выкатившийся на нее, три раза уронил миниатюрный торт. - Расскажите все с самого начала, - попросил Анри. Его клиент негромко щелкнул по запонке на левой манжете и сцепил пальцы в замок. - Это случилось вчерашним утром. Мне показалось, я не успел проснуться…
***
Анри распахнул окно. Солнце еще не село, но за деревьями его совсем не было видно, только облака подсвечивались бледно-алым цветом то здесь, то там. Мальчишка, продающий вечерние газеты, обернулся на звук и весело помахал рукой. Анри постарался не улыбнуться в ответ. У него была некрасивая улыбка – уголки губ кривились книзу, как будто на самом деле ему было больно, а не весело. Вместо этого он полунасмешливо поклонился и предупредил, что скоро пойдет дождь. Мальчишка покосился на небо, пренебрежительно свистнул и побежал дальше. Анри смотрел на пустынную улицу и в наступающих сумерках, и в шелесте листвы ему слышался чей-то нежный смех. - Чей? – сверкнула последним солнечным зайчиком серебряная статуэтка на каминной полке. Анри взял зонтик и аккуратно вылез из окна на улицу. Маргаритки, растущие на клумбе под окном, почти не примялись. Дождь так и не пошел.
***
Девушка сидела в кресле для посетителей и задумчиво вертела в руках ключи, прикрепленные к керамическому колокольчику. - Наверное, к вам не часто приходят с такими историями, – сказала она. - На самом деле вы уже седьмая, - извиняющимся тоном ответил Анри. - Тогда вы понимаете… о чем я… Она взглянула на него так, словно была иностранкой и не могла вспомнить нужное слово. Ключи негромко звякнули о керамику. - Вам нравятся колокольчики? – спросил Анри. - В каком-то смысле, я их коллекционирую, - улыбнулась девушка.
Когда она уходила, часы пробили семь вечера. Жонглер на арене бросил в свою ассистентку семь крошечных кинжалов. - Вы ведь не дадите им меня убить? - спросила девушка. - Нет, - пообещал Анри. Он закрыл за ней дверь, и сквозняк взъерошил ему волосы на затылке. Казалось, что кто-то стоит у него за спиной, близко-близко, и Анри боялся обернуться, чтобы не рассеять иллюзию. Он стоял так очень долго и совсем тихо и улыбался своей некрасивой улыбкой.
***
Ночью пошел дождь. «Я забыл закрыть окно, - подумал Анри сквозь сон. – Дождь стучит по подоконнику». Постепенно звук падающих капель превратился в мелодию, словно кто-то завел музыкальную шкатулку.
Анри играл на пианино в портовом ресторанчике. Он пытался играть в унисон с музыкальной шкатулкой, но ее звуки сыпались мелкими камушками, и мелодия спотыкалась о них. Он играл все мягче и медленнее, словно шел босиком по острой гальке, и музыка как волна плескалась и вертелась у самых ног. Он знал, что там, среди посетителей, есть кто-то очень важный для него, и если он доиграет до конца, их отпустят вместе. Ему нельзя было оборачиваться, и поэтому он пытался разглядеть отражения в лакированной крышке пианино и вслепую перелистывал ноты. Когда он перевернул последнюю страницу, вместо нот на ней был написан адрес.
Небо после дождя было нежным словно рисунок акварелью. Анри шел по утренней улочке мимо мокрых каштанов и ажурных столиков, вымокших даже под навесами. Надписи меню, сделанные цветными мелками, смыло дождем, и грифельная доска у входа в кафе была единственным темным пятном среди лимонного, белого и зеленого. От старой афиши, выцветшей до оттенка и плотности папируса, почти ничего не осталось, и последний отклеившийся обрывок корабликом плавал в небесно-голубой луже. Анри скользнул взглядом по названию улицы и свернул за угол.
***
Дом в конце переулка расплылся черной краской. Ветви деревьев свешивались к чердачному окну, и листва на них выглядела грязной. Под водосточной трубой тускло блестели серые лужицы. Дверной молоток на ощупь был как влажная бумага и пачкал ладонь древесной трухой. Анри успел постучать всего один раз. Дверь ему открыло чудовище. - Закройте глаза, - посоветовало чудовище, - и идите на звук моих шагов. Анри зажмурился и шагнул через порог. «Раз!» пробили часы, и укротитель сунул голову в пасть к тигру. «Два!» пробили часы, и близняшки-акробатки прошлись по канату. «Три!..» Три часа часы пробили – сердце клоуну разбили, бьют часы уже четыре – фокусник почиет в мире, пять – львы выбрались из клеток, шесть – сожрали малых деток, семь ножей в руках жонглера, он погибнет в полвосьмого, восемь! будь поосторожней, а не то погибнешь… - Пришли, - остановилось чудовище. Тени заключили Анри в круг. - Можете называть нас… кошмаром. Они были похожи на вырезанные из бумаги силуэты людей. Они были одеты в нарядные одежды. А еще тени улыбались. «А еще, - подумал Анри, - у меня до сих пор закрыты глаза». Их улыбки были словно острый серп луны. - Мы Вас ждали, - сказала тень в шляпе с плюмажем. - Мы прислали Вам приглашение, - сказала тень с тростью в руке. - Вы сильный игрок? – спросила тень с локонами бледно-золотого цвета. - Я не сильный, - ответил Анри. – Я – азартный. Тени вздохнули и разошлись по комнате. Одна присела на высокий стул у клавесина, другая остановилась у тяжелой портьеры, третья замерла у камина, и пламя отбросило на пол тень тени… Их было тринадцать, не считая канарейки, которая не подавала признаков жизни. - Ко мне обратились с просьбой… - начал Анри. - Ха, - усмехнулась тень, сидевшая в кресле боком и закинувшая ноги в высоких ботинках на подлокотник. - Дело в том, что Вы пытаетесь предотвратить уже случившееся, - не оборачиваясь пояснила тень у камина. – Те, кто приходили к Вам… - Были уже мертвы, я знаю. Вы убили их ради коллекций? - Нет. – Тень, одетая в белое атласное платье, взяла Анри под руку и склонила голову ему на плечо. – Ради их представлений об идеальной коллекции. Ради того, чем были коллекции в их сознании. С каким удовольствием они смотрели на них, с какой жаждой обладания… Любить что-то только за то, что обладаешь им, с ума сходить от того, что где-то есть еще недоступное тебе. Смесь совершенства… - Тень нежно поцеловала Анри. - И несовершенства. - Вот только они нас разочаровали, - сказала тень у портьеры, раскачивая клетку с канарейкой. – Ни одной по-настоящему идеальной среди них не нашлось. Хотите знать, как мы их убили? Как будто им приснился кошмар, в котором они умерли, только наоборот. Они умерли на самом деле, но думали, что им приснился кошмар. - Хотите, мы и Вас убьем? – предложила тень, стоящая у Анри за спиной. – Будет совсем не больно, только очень-очень страшно. Анри повернулся к ней и медленно улыбнулся. - Я хочу, чтобы вы вернули им жизнь. Тринадцатая тень улыбнулась еще шире. - В обмен на что?
***
Чудовище проводило Анри до дверей. - В обмен на самую чудесную коллекцию в мире, - мурлыкало чудовище по дороге. – Она никогда не закончится, прекрасная в своей неповторимости и недолговечности, смесь совершенства и несовер… уррр… продали им прошлогодний снег. - Снежинки, - поправил его Анри. – Самая подходящая коллекция. Для кошмаров. Идеально извращенная. - Чувство юмора у вас извращенное. Чудовище открыло дверь и мягко коснулось плеча Анри. - Хотите остаться с нами? Вам понравится. Будет весело. От чудовища пахло молоком и шерстью, и совсем немножко звездной пылью. Анри замер. - Нет, - сказал он через мгновенье, - я вспомнил: «Я вернусь в самый первый теплый весенний день». Я должен кое-кого дождаться. Чудовище покачало головой и захлопнуло дверь. Анри открыл глаза. Темный акварельный дом за его спиной неслышно выцветал под лучами солнца, пока не стал совсем бесцветным и не исчез. Вокруг была весна со всеми ее дождями и переменами.
Название: Астрологи объявили Типаж: не эталонно красивая и не очень умная, но гипнотически сексуальная женщина Квест: история о войне, которая похожа на карнавал, и/или о карнавале, который похож на войну Автор: Морфи. Бета: Мурлыканье Краткое содержание: Попытка обмануть звезды может привести к неприятным последствиям, но всегда находятся те, кто решает рискнуть и бросить им вызов.
читать дальше День Дурака выпал на тройное полнолуние, что гарантированно превращало эти сутки в самое веселое время в этом году. По такому поводу сыновья Элоизы фон Пуффен собрались в замке матери в полном составе - до того уже лет десять многие из них откладывали свой визит, обещая в извиняющихся сообщениях, что обязательно навестят Элоизу, когда небо явит три полных луны. Пришлось выполнять обещанное, так что ранним утром Дня Дурака были заняты все сорок семь спален, каждую из которых хозяйка замка обставляла лично, руководствуясь своими представлениями о том, как сделать комфортнее для каждого из сыновей. Элоиза собрала их всех в краткий промежуток перед восходом второго солнца - это был счастливый час Водопада, ее звездного хранителя. - Ну что ж, мои дорогие, - она улыбнулась сыновьям, скользнув по ним взглядом. Самому младшему на днях минуло пятнадцать солнечных лет, первенец же приближался к полувековому юбилею. - Сегодня такой прекрасный день для смерти. Сказано это было таким жизнерадостным тоном, что практически никто из мужчин не понял сразу, что именно имела в виду Элоиза. - Мама, может быть, ты хотела сказать - для жизни? Или для праздника? - вежливо уточнил один из четверняшек. - Ах нет, что ты, милый! - Элоиза махнула на него рукой и радостно рассмеялась, как будто услышала самую веселую шутку в своей жизни. - Для смерти. Я решила, что сегодняшний день будет последним из тех, что мне суждено прожить. И потому мы устроим карнавал! Она вскочила с качелей и сделала несколько танцевальных па прямо на клумбе, неосторожно оказавшейся под ногами. Сочные стебли цветов стонали, примятые высокими каблуками. - Устройте мне праздник, мальчики! Чтобы я вспомнила его на небе! - крикнула Элоиза, вытанцовывая по дорожке, ведущей к дому. Ошарашенные известиями сыновья остались в саду. Обсудить новость захотелось всем и сразу, и заговорили они одновременно, размахивая руками и отчаянно жестикулируя. Кто-то кричал, что мать совсем свихнулась и пора показать ее целителям, кто-то сообщал, что собирается немедленно отбыть домой, кто-то требовал наоборот начать составлять список гостей. В этой неразберихе пятнадцатилетний Август не принимал участия, хотя ему очень хотелось заткнуть рот некоторым слишком много о себе возомнившим крикунам, но были дела поважнее. Закончив чертить на песке, он всмотрелся в полученные линии и подпрыгнул. - Слушайте все! - закричал Август, но посмотрели на него только ближайшие братья, и те так, будто записали его в умалишенные. Но сдаваться Август не собирался, и через некоторое время, пусть он и успел немного охрипнуть, необходимое внимание было получено. - Я построил гороскоп, - продолжил он, откашлявшись. Талант Августа в чтении судьбы уже был широко известен, так что даже те братья, что относились к нему несерьезно, заинтересовались. - Следуя звездам, можно сказать, что мама не способна умереть сегодня! - Это так похоже на нее, найти какой-то совершенно бессмысленный повод для вечеринки, - рассмеялись в задних рядах. Другие астрологи уже следили за положением небесных светил. Каждый раз, когда один из них заканчивал работу, сердце Августа замирало – но всякий раз братья подтверждали его выбор. Рожденный под знаком Водопада, возвестивший о своей смерти в тройное полнолуние, никак не мог расстаться с жизнью в тот же день. Кроме того, звезды ясно сообщали, что такого человека ждет еще как минимум десяток лет, наполненных радостью и счастьем. - Может быть, она специально это все затеяла? Не ради карнавала, ради десятилетия жизни гарантированного? – предположил Рудольф, один из самых старших. Сразу несколько братьев закричали ему в ответ, что работа в полиции делает его чересчур подозрительным, а мама не умеет сама составлять гороскопы. Посовещавшись, братья пришли к выводу – карнавалу быть, пусть Элоиза развлекается так, как ей угодно. Даже младенцу известно – попытаешься умереть в не предназначенный для этого день, никак не сможешь, звезды не позволят. А вот жизнь за такую глупую попытку основательно попортят, так что до самой смерти потом жалеть будешь, что решил ее приблизить.
***
Августу доводилось бывать на балах, ведь Элоиза заставляла его достаточно часто оказываться в свете, сопровождая ее. Каждый раз это было скучно и совершенно предсказуемо, а чужие личности с легкостью опознавались под безвкусными – за редким исключением – масками. Но этот карнавал был особенным. Не только Август чувствовал это – само ощущение грандиозного сюрприза витало в воздухе. Что повлияло на такое ощущение: решение матери, День Дурака или полнолуние, определить было невозможно. Его не мог испортить даже червячок сомнения, закравшийся в сердце Августа. Вдруг все же его прогноз оказался неверен? Вдруг он не учел крохотную деталь – как и все остальные братья – и потому переиначил ответ звезд? Может быть то, что мама пропала сразу после приветственной речи, растворившись в толпе гостей или же удалившись в свои покои, чтобы наблюдать за праздником оттуда, повлияло на гороскоп? Может, стоит снова обратиться к звездам? Это не давало Августу покоя до тех пор, пока он не увидел ту гостью. Карнавал уже начался, несколько пар танцевали, кружась по паркету в бальном зале, но большинство гостей разместилось вдоль стен, устроившись на мягких диванчиках, и что-то обсуждали. Август узнал по голосам некоторых из своих братьев – это было последнее, что он сделал, прежде чем его взгляд остановился на входящей в зал женщине. Она как будто вплыла в помещение, сразу став его королевой. Ее платье, расшитое золотом, на любой другой казалось бы до неприличия вульгарным, но сила обаяния этой женщины была такова, что ее наряд был уместным. Белая маска полностью скрывала ее лицо – пугающе на первый взгляд и невозможно прекрасно на последующие. Танец сбился, пары рассыпались, а музыканты прекратили игру. Гостья присела в реверансе, и все остальные, за одно мгновение оказавшиеся на ногах, поклонились ей. Оркестр, будто опомнившись, снова заиграл. Август не успел и шага ступить к дверям, как прекрасная гостья уже оказалась в объятиях самого прыткого из кавалеров, увлекшего ее в танце к центру залы. Август напомнил себе, что хотел заново составить гороскоп для Элоизы, и присел на ближайший диванчик, доставая из кармана блокнот и перо и представляя себе карту звездного неба. С раннего детства оно преследовало его, это изображение душ человеческих на синем бархате яркими точками, то самое, в котором были скрыты все тайны мира. В сказках звездами-душами управлял некто, который прикалывал их к небу, как ребенок – бабочек к бумаге. Астрологи же прекрасно знали, что не существует никакого звездного властителя, а сами звезды – холодны и бездушны, но их можно использовать ради высшей цели, определения судьбы человека. Август сосредоточился и медленно провел первую линию, незримо уходящую в прошлое. - Это точно Руди, у кого еще такая хватка? – послышалось прямо над головой Августа, он вздрогнул, теряя сосредоточенность, и поднял голову. - Полицейский наконец опередил военного, - рассмеялся скрытый под маской с изображением мыши, и по смеху Август смог признать одного из своих братьев, Велемира. – Ты тоже чувствуешь это непреодолимое желание танцевать с этой дамой? - Танцевать? Нет, черную дыру мне в прогноз, я желаю завоевать ее! – собеседник Велемира прищелкнул каблуками и расправил усы. Простая черная маска, прячущая половину его лица, совершенно не мешала распознать своего владельца, да он и не стремился спрятать свою личность – иначе не стал бы надевать свою же парадную форму с вышитым на ней именем. - Устроим самую массовую дуэль в истории человечества! – предрек Велемир. – Смотри, кто-то уже перешел к действиям! Заинтересованный, Август сдвинулся на край дивана и смог увидеть, как первый кавалер передает даму следующему. - Пора и нам вступить в битву, - разгладил усы Константин, военный, и широким шагом направился к танцующим. Казалось, в зале не осталось других женщин – может быть, они поспешили покинуть прием, где все мужчины были увлечены другой, а может быть, все еще находились здесь, вот только их перестали замечать. Август огляделся по сторонам, теперь с легкостью узнавая братьев. Хищники, готовые напасть и порвать любого, кто осмелился подойти к добыче, которую каждый считал своей по праву. Они не дрались за очередность, но взгляды, которыми окидывали один другого, были убийственнее пушечного выстрела. Август заставил себя отвести взгляд только после десятого танца. Может быть, их было даже больше, а он просто сбился со счета. Он вернул взгляд к блокноту и провел линию, отвечающую за настоящее. - А вы предпочитаете осаду? – блокнот был вырван из его рук, и Август хотел уже возмутиться, когда увидел, кто именно стоит перед ним. – Хотя, надеюсь, что вы просто невнимательный слепой глупец, но я так устала от этих боевых действий вокруг меня, что хочу просто посидеть в тишине. - Я… - начал он и не смог продолжить, когда понял, что не знает, как оправдать себя за такое непочтительное внимание к этой прекрасной особе. - Меня зовут Грацией, - улыбнулась она, протягивая Августу руку, и он припал губами к холеной гладкой коже. – Но не стоит называть мне ваше имя, оно потеряется в моей памяти, где их уже слишком много. Она обвела зал широким жестом и присела на диванчик рядом с Августом. Никогда ранее в своей жизни он не удостоваивался такого количества полных зависти взглядов. - Вы чертите судьбу человека, глядя на звезды! Это так романтично! Начертите мне любовь! - потребовала Грация, тоненькими пальчиками поглаживая ладонь Августа. - Мы не можем начертить того, чего нет, - покраснел он, хотелось и вырвать руку из сладкого захвата, и подольше оставаться в нем. - Ну, начертите же! Вечную любовь и бессмертие, - со смешком продолжала требовать Грация. - Вы же предсказатель! - Астролог! - Августа передернуло от сравнения его тонкого искусства с уличными шарлатанами. Она снова улыбнулась, показывая кривоватые зубы, которые вовсе не были недостатком, лишь подчеркивали точеную форму ее губ, которыми позволяла любоваться маска. - Да-да, конечно, - Грация участливо похлопала его по плечу и придвинулась ближе. – А правда, что звезды могут перемещаться по небу на очень большие расстояния? Когда демон меняет их после того, как ему надоело видеть эти светящиеся комочки на одном и том же месте? А еще – вы знаете, что если в самый-самый удачный день правильно загадать желание, звездный король придет и заберет тебя к себе? - Звезды стоят на месте, миледи, а никакого короля на небе не существует, - Август наконец решил, что будет считать, что разговаривает с ребенком. Кто еще верит в эти сказочные бредни? – Но я составлю ваш гороскоп. Она кивнула. - Тогда я еще потанцую, - прохладные губы прикоснулись к его щеке, а маска царапнула кожу, и в следующее мгновение Грация уже была далеко. Август снова склонился над блокнотом. Уши и щеки его пылали от смущения, а пальцы немного дрожали, и этот гороскоп он составил так быстро, как не делал еще ни одного. Линии сошлись в одну, ясно говорящую о том, что сегодня нить судьбы будет оборвана. Ошеломленный Август никогда еще не видел такого ясного обрыва жизни. Он поднял взгляд, отыскивая Грацию, и не смог узнать ее кавалера. Если ее платье отливало золотом, то его костюм, вышитый серебром, мог посоперничать сиянием. На лице мужчины не было маски, но оно было засыпано белой пудрой и украшено блестками в виде звезд. Август никогда раньше его не видел. Завороженный, он наблюдал за танцем – партнер вертел Грацию так, будто она ничего не весила, а женщина была полностью послушна ему, хотя раньше именно она вела по всех танцах. Побежденные наблюдали за этим вальсом братья Августа. Он не поверил своим глазам, когда Грация снова присела к нему и выхватила блокнот – ведь казалось, что ее партнер никогда не разожмет своих объятий. - Расскажи же мне, что меня ждет! – она прижалась к Августу боком, и он чувствовал жар ее тела и сквозь одежду, как будто температура его была ненормально высокой. - Смерть, - не смог он соврать, даже не подумал произнести что-то иное, когда ее испытывающие светло-голубые глаза наблюдали за ним. Грация захлопала в ладоши. - Это хорошо, очень хорошо! – рассмеялась она и прижала ладони к его щекам. – Благодарю. Она прошептала это уже в его губы, а после поцеловала. Слишком сладко и прекрасно, чтобы можно было сохранить рассудок здравым – и после поцелуя Август сидел, обомлев, и не мог двинуться с места. Способность соображать вернулась к нему, когда Грация уже покидала залу. Не только он бросился следом за ней, но он был единственным, кто догадался выглянуть в заднюю дверь. Грация сидела на мощеной дорожке, расколотая маска же лежала рядом с ней. Медленно она обернулась на шаги Августа, и он с удивлением и страхом узнал Элоизу. Два предельно разных гороскопа промелькнули перед его глазами, пока он спускался к матери, протянул ей руку, помогая подняться. - Что… что теперь случится? – запнувшись, выдавил Август, подавленный предчувствием вины. – Но ведь ты не можешь умереть! Гороскоп… - Элоиза зажала ему рот ладонью, и он послушно замолчал. - Мой милый, милый Август, - она улыбнулась, ласково погладив сына по щеке. - Поверь мне, ни один гороскоп не сможет соперничать с искренним желанием умереть. Звезды сегодня на моей стороне. Она поцеловала Августа, но теперь в этом поцелуе не было ни намека на соблазнение. Ее партнер по последнему танцу уже ждал за воротами замка, и Элоиза пошла к нему, сбросив по дороге туфли – чтобы было легче танцевать.
Название: Тимур и не его команда Типаж: секретный агент в похоронном костюме, на чёрной машине Квест: история о разведоперации с целью получения секретных данных о гипотетическом вторжении врага Автор:Чжан Бета:rahvin
читать дальше Первую встречу с новым старпомом команда космолайнера третьего класса «Янтарная Слеза» оценила как неприятную. - Три, - коротко озвучил ее оценку по десятибалльной шкале боцман Швайгер. Старпома завали Тимуром Дружко, прибыл он прямиком из военного соединения «Кубометрия», патрулирующего границу Земной Федерации и Лиги Звейга. Прежде чем перешагнуть порог внешнего шлюза, старпом брезгливо оглядел заляпанный маслом коридор, в котором выстроилась немногочисленная команда, и поморщился. Лерой, первый помощник, со свойственной ему учтивостью, временами напоминающей заискивание, попытался объяснить, что судно старое, поизносившееся на нелегких космических путях, усеянных пылью и осколками астероидов, но недовольная гримаса так и не покинула лица Дружко. Оторванная от очередных ремонтных работ, команда «Янтарной Слезы» производила впечатление разношерстной шайки портовых рабочих - Швайгер даже забыл снять сварочные перчатки. На их фоне парадный китель нового старпома выглядел как ослепительный айсберг посреди пятна мазута. И еще пара слов об айсберге. За его элегантной штаниной бодро цокало нечто, отдаленно напоминающее двуногую ящерицу. Тонкий ремень шлейки был пропущен между лап под розоватым пузом. Нечто имело впечатляющую пасть с острыми зубами, навевающую некоторые мысли о его возможных родственниках среди динозавров, и кокетливый красный хохолок на затылке. Увидев нечто, капитан Читико сонно хлопнул глазами и спросил: - А это у нас кто такой? - Это Ваня, арктурианский карликовый сципионус, - отрапортовал старпом и расплылся в довольной улыбке. – Подарили. Капитан вяло покивал, сципионус так сципионус, главное - карликовый, много не съест. Капитана Читико команда любила за трезвый взгляд на вещи, арктическое спокойствие и любовь к чаю. Отлетав по гражданскому маршруту «Земля-Сиона» двадцать лет, он знал «Янтарную Слезу», как если б она была садовой тачкой, состоящей из трех деталей. В начале полета Читико появлялся на мостике, наизусть закладывал двадцатиэтажную дробь курса и отправлялся в свою каюту, где предавался во власть хоралов Баха и жасминового чая с мини-кексами, не мешая команде заниматься своими делами. Сложившееся положение вещей старпом Дружко сходу обозначил своим любимым словом - «бардак». На что капитан равнодушно пожал плечами и, заложив курс от ремонтного дока к Лунному космопорту, отправился в столовую за свежей выпечкой. Еще одно любимое слово Дружко - «бдительность» - команда услышала на первой утренней линейке. Стоит упомянуть, что это была первая линейка на борту «Слезы» за последние лет семнадцать. Прошла она так же неудачно, как и встреча нового старпома. Половина экипажа не поняла, почему их подняли через час после окончания смены, четверть - старательно вспоминала кадетские годы и каково это – стоять подобно станционному столбу, забыв про карманы и желающую согнуться в привычной сутулости спину, еще четверть - вообще не поняла, в чем участвовала. По результатам линейки Швайгеру запретили плевать на палубу и появляться вне машинного отделения в сварочных перчатках, второму штурману - держать печенье рядом с пультом управления, начальнику службы безопасности предложили отложить вязание ради новейших памяток по обнаружению звейгских шпионов. И напоследок, мимоходом посоветовали Лерою подстричься под «бобрика», чем оскорбили первого помощника до глубины его тонкой куртуазной души. «Бардак» и «бдительность» витали над «Слезой» вредными полтергейстами, отравляя размерное бытие экипажа и пугая младший офицерский состав, еще не забывший кадетской муштры. - Развел по дефинициям, - резюмировал Швайгер трехдневный опыт общения со старпомом в тот момент, когда «Слеза», глухо кряхтя, воткнулась своей обширной кормой в лунный терминал «С». Спустя пару часов после прилунения команда снова услышала «дефиниции» в приказе об отмене очередной увольнительной на берег. - А как же бильярд? - робко попытался спросить у старпома Лерой. - Вы, как офицер звездного флота, должны понимать, что на корабле бардак. Команда разболтана, капитан Читико пьет… - Вся военная выучка Дружко протестовала против критики старших по званию, но правильное слово само собой нашлось во впитанном с жидкой овсяной кашей казенном лексиконе старпома. - Самоустранился от командования, а в условиях нестабильного мира с Лигой Звейга, мы должны быть бдительны. Так что «Слеза» вымачивала якоря, а команда неделю мариновалась на корабле, напоминая себе килек в банке, отловленных против их воли, обезглавленных субординацией и выложенных в строгом параллельном друг другу порядке на линейках, усиленных вахтах и ежедневных офицерских отчетах. На пятый день из трюма донеслась полная безнадежной тоски песня механиков Мгамбы и Сафира. Не понимавшей ни слова на суахили команде она напомнила о корабельных трюмах старинных парусников, заполненных под завязку африканскими невольниками. Последней каплей в чаше терпения экипажа стала образовавшаяся на корабле «черная дыра». Исчезновения начались с принадлежавшей Лерою стальной табакерки с инопланетной нюхательной пылью. Так как пыль была не совсем легальна, первый помощник не стал доводить факт пропажи до капитана, но за полдником, умудряясь одновременно серьезно расстраиваться и жевать сырник, пожаловался боцману. - Однако, - задумчиво проворчал тот. В дальнейшем разговоре выяснилось, что у Швайгера пропало несколько экспонатов его коллекции старых гаек, и он был на грани нервного срыва. «Черная дыра» ширилась. Радист Боря рассказал, что второй день не может найти свою любимую алюминиевую ложку. Начальник службы безопасности лишилась спиц и, непривычная к безделью, вынужденно занялась чтением рекомендованных старпомом памяток. Старший механик потерял свою фляжку, и это стало настоящей трагедией, достойной пера Софокла. Все прояснилось с возвращением из отпуска Сандрин, шеф-повара «Слезы» и, по совместительству, жгучей брюнетки с томными глазами принцессы из итальянских сказок. Пружинистой походкой она взошла на камбуз, как всегда заставляя команду восхищенно затихнуть и принюхаться к запахам сирени и мужского обожания, шлейфом тянущимся за ней. Поднырнув под стойку выдачи пищи, она обернулась, чтобы проверить вверенное ей помещение. В углу комнаты мелькнул красный хохолок сципионуса, тварь молнией пронеслась по залу и, совершив невероятный прыжок на стойку к Сандрин, уткнулась зубастой пастью в предмет ночных мечтаний экипажа, затянутый строгим офицерским кителем. Раздался хруст, сопровождаемый яростным жеванием сципионуса. Лишившись стратегической пуговицы, китель пополз в разные стороны, являя глазу экипажа сочетание кожи цвета топленого молока и чего-то легкомысленно-кружевного. Напрягая зрительные рецепторы, команда замерла. - Беленький, - заворожено ахнул кто-то в зале. Сверля взглядом жующую тварь, Сандрин ошарашенно молчала. Дальше случилось то, что спустя двадцать лет за дружеским покером Лерой называл «крахом своей личной жизни». Пока команда изображала соляные столбы, из-за столика решительно поднялся старпом. Сняв китель, он подошел к Сандрин и элегантным движением, достойным исторической драмы про мушкетеров, накинул его на плечи шеф-повара. - Простите моего питомца, - сказал Дружко, вцепляясь в шкирку сципионуса. – Он требует дополнительной дрессировки. - Ничего страшного, - ответила Сандрин, выходя из оцепенения. И улыбнулась лучезарной улыбкой, отправившей четырехлетние ухаживания Лероя в далекий космос. Нелепая ситуация прояснила несколько моментов. Во-первых, команда нашла виновника многочисленных пропаж. Аркутрианский сципионус Ваня обладал специфическим метаболизмом и наряду с обычной пищей поедал различные металлы. Особой любовью у него пользовались материалы с минимальным количеством примесей, сложные соединения, из которых выплавлялись детали космических кораблей, вызывали у Вани несварение и изжогу. Дружко занимался его перевоспитанием, но периодически у твари начиналась ломка и при виде лакомства у нее срывало крышу. Или она была пакостлива по своей сущности. Во-вторых, у старпома появился компаньон. С самого прибытия на «Слезу» Дружко не нашел общего языка с членами экипажа и ужинал в полном одиночестве. Теперь каждый вечер, закончив дела на камбузе, к нему присоединялась Сандрин, и это было предметом лютой зависти со стороны всей команды. Лерой скрежетал зубами и бросал несчастные взгляды в сторону прекрасной брюнетки. Впрочем, безуспешно. Пятнадцатого июля «Янтарная Слеза» должна была принять на борт пятьдесят пассажиров и отправиться в очередной рейс к Сионе. Старпом встретил прибывших у парадного шлюза, и, вежливо отказавшись от услуг начальника службы безопасности, лично проверил их документы. Начальника после этого отпаивали валерьянкой. - Я же учила, - расстроенно шептала она. - Все что он сказал, прочитала. А он… он… «дело сверхважности, не думайте, что я вам не доверяю»…Как же! Конечно, не доверяет! Как известно, в космической психологии наряду с такими дисциплинами как ксенопсихология, космобионика, военная психология, есть одна, на которую обычно не обращают внимания - психология экипажа. Не обращают по тому, что ее основа - повседневные отношения, в которых каждый и без науки мнит себя спецом. Психология экипажа – это пятичасовой курс лекций, заканчивающийся зачетом, получаемым большинством кадетов автоматом. Никто не задумывается, какие сюрпризы может преподнести требовательному старпому сработавшийся экипаж, вместе отлетавший в замкнутой посудине от трех до семнадцати лет. Тем более новому старпому, который даже не постарался войти в коллектив, проявить такт и понимание. Каждое утро после смены старпом лично обследовал исправность важнейших систем корабля. Начиная с командного мостика, он планомерно проверял службу наблюдения, радиорубку, медотсек, спускался к механикам в трюм, наблюдал за работой двигателей и кондиционеров. На этот раз в радиорубке вместо положенных двух радистов находился только Боря, да и тот выглядел неважно. - Шеф, побудете десять минут? - схватившись за живот, пролепетал он. – Ужин был не очень. - Он махнул головой в сторону комнаты утилизации. - Макс уже там. Разрешив радисту удалиться, Дружко внимательно осмотрел оборудование, для порядка переключил пару тумблеров, проверяя соседние волны, и вернулся на основную. - Черная точка, черная точка, - внезапно ожил динамик. – Я – желтый квадрат, как слышите меня? Черная точка, прием… Позывные были незнакомые. Дружко перевел тумблер на передачу и медленно ответил: - Желтый квадрат, я – черная точка. Слышу вас, прием. - Прибыл на место. Разведданные верны, подготовка низкая, оцениваю успешность операции в девяносто пять процентов. Случайный свидетель, оказавшийся сейчас в радиорубке, мог бы насладиться видом покрасневшего как спелый помидор лица Дружко. Но в рубке никого не было. - Где вы, желтый квадрат? - проскрежетал старпом в передатчик. - Плохо вас слышу, черная точка. Отключаюсь. В динамике что-то щелкнуло и привычно зашуршало пустым эфиром. - На основной волне! - негодовал старпом, не заметив возвращения радиста. – Девяносто пять! Низкая подготовка! - Шеф? Дружко опомнился. - Вам знакомы позывные желтый квадрат или черная точка? - накинулся он с расспросами на радиста. - Неопознанные передачи были? - Первый раз слышу, - пожал тот плечами. - О боже, вы тут спите что ли? - Тимур Станиславович, мы тут не спим, - обиделся радист, - а работаем. Можете камеры проверить. - Не беспокойтесь, я так и сделаю. Три часа и быстрая перемотка показали, что радист имел право на обиду. - Надо провести тотальную проверку кают экипажа и пассажиров, - вещал Дружко у капитана. На столе призывно фырчал электрический самовар. - Помилуйте, Тимур Станиславович, какая проверка? На каких основаниях? – вяло отмахивался Читико, с сожалением поглядывая на магнитофонную кнопку «Пауза». - Успокойтесь. Хотите лучше чаю? - Вы должны дать разрешение, - не унимался старпом. Капитан вздохнул. - Молодой человек, запомните, я никому ничего не должен. Подумайте сами - передача на основной волне, какие-то квадратики, точечки – похоже на детскую шутку. Как я должен внести это в судовой журнал? У моего старшего помощника приступ подозрительности, поэтому я решил провести обыск личного состава и пассажиров? Глупости, нас засудят. По ходу монолога Читико лицо старпома становилось все бледнее. - Тимур Станиславович, - сжалился капитан, - это не военный корабль, а гражданский космолайнер. Каждый пассажир знаком с Десятью Тезисами Свободной Расы. Для крайних мер нужны очень веские основания. Будете чай? - Благодарю, как-нибудь в другой раз, - уныло ответил Дружко. - Пожалуй, я пойду. - Идите-идите. И не забудьте о том, что стресс сокращает жизнь. Следующий день старпом метался по «Слезе» взбесившимся волком. Он то и дело заскакивал в радиорубку, нарываясь на недовольный взгляд радиста. Подозрительно щурился на пассажиров, чем до икоты испугал какую-то беременную даму. Придумывая все новые и новые доводы в пользу обыска, Дружко был застигнут первым помощником в кают-компании за разговором с самим собой. - Свихнулся, - сочувственно поцокал языком Швайгер. Никто ему не возражал. Вечером, измученный переживаниями, старпом возвращался в свою каюту, когда увидел на нижней палубе нечеткую в притушенных лампах фигуру. Сердце Дружко радостно дернулось, и он, перевесившись через перила, крикнул: - Кто идет? Фигура на мгновение остановилась, а потом резво дернула в сторону машинного отделения. Когда прожектор вертикальной шахты осветил ее, Дружко отметил темный костюм-тройку, бежевую фетровую шляпу и красные полосатые носки, выгладывающие из-под коротковатых брюк. Издав победный клич «Ага!», старпом ринулся в погоню. В районе трюма «костюм-тройка» свернул в неосвещенный коридор, ведущий к двигателям, где-то громыхнула переборка, и все затихло. Проклиная устав Звездного флота, не предусматривающий ношение оружия гражданскими космолетчиками, Дружко на ощупь преодолел темный участок, с усилием открыл дверь и ввалился в машинное отделение. Под потолком в клубах дыма качалась тусклая лампочка. - Добрый вечер, Тимур Станиславович, - настороженно поприветствовал старпома Лерой, вынимая изо рта сигару. Под ровное гудение двигателя первый помощник, старший механик, радист и боцман играли в подкидного. - Вы видели? – возбужденно набросился на игроков Дружко, наплевав на любимые «дефиниции». - Что видели? - насторожился Лерой. - Человека в костюме и шляпе, он побежал в эту сторону! Игроки переглянулись и замотали головами. - Простите меня, пожалуйста, но… - осторожно начал первый помощник. - Тимур Станиславович, сколько вы не спали? - Часов двадцать, может быть больше, - послушно ответил Дружко, ощущая, как бремя усталости тяжело опускается на его плечи. - Вы думаете… - Однажды мне привиделось, что я в женской бане… - бодро заговорил радист. - Боря, - шикнул на него первый помощник. - Тогда в кондиционерке клапаны полетели, а мы после астероидного кольца двое суток латали дыры в обшивке, - оправдывался Боря. - Показала нам система охлаждения, где настоящие Каракумы, а где просто кактусы да перекати-поле. Швайгеру вон приснилось, что он верблюд и… - Это личное, - прервал излияния радиста боцман. - Вы не могли латать обшивку, вы же радист… - устало попытался возразить Дружко. - Тогда все латали, - серьезно сказал Боря. И игроки отрешенно покивали головами - мол, латали, что ж делать, когда дыра рядом с воздушными контейнерами, а рук не хватает. - Я к тому, Тимур Станиславович, - мягко, но настойчиво продолжил Лерой, – вам бы выспаться, иначе бардак может завестись в голове. А бардак в голове у старшего помощника - это не к добру. Давайте, я вас провожу. - Да-да, вы правы, - согласился Дружко, покорно следуя за первым помощником. Когда они проходили под вертикальной шахтой, старпом посмотрел на ноги Лероя. Какая-то неясная догадка промелькнула в его усталой голове, но практически сразу была погребена под общей сонливостью. Еще одна смутная мысль посетила старпома рядом с комнатой службы безопасности. - Давайте зайдем, посмотрим записи, - почти жалобно попросил он Лероя. Но пленки, отмотанные до нужного момента, показали абсолютно пустую палубу. Опустошенность, поселившаяся в старпоме, измерялась теперь галактическими величинами. С помощью очень расстроенного начальника службы безопасности Лерою удалось оттранспортировать этот манекен в каюту и уложить спать. Первое, что пришло в голову старпому по пробуждению: он ошибся. Солнце на фотообоях «Мишки в сосновом бору» поднялось в зенит, раскидывая лучи на голые стены каюты. Под кроватью вяло ковырялся в ежедневной порции гвоздей Ваня. Царившая вокруг мирная атмосфера привела старпома в хорошее настроение. На свежую голову думалось отлично, и он решил взглянуть на сложившуюся ситуацию со стороны. Для Дружко, отслужившего десять лет на военном флоте, ситуация на «Слезе» казалась дикой. Почти анархия, которой не место на космическом лайнере. Лайнере, морально устаревшем и порядком изношенном, однако содержавшемся в идеальном состоянии. Последнее говорило о том, что разболтанная команда на самом деле не так уж плоха, как казалось на первый взгляд. Обезглавленная вечно пьющим чай капитаном, она тихо выполняла свои обязанности. Каждый из членов экипажа знал свое дело, и, если окончательно отрешиться от военных уставов, то и капитан тоже… Зная о способностях экипажа, своим отсутствием он создал ему условия для спокойной работы. Между тем, «Янтарная Слеза» приближалась к Большому Перекрестку, колоритной станции класса «Сороконожка», расположенной на пересечении восьми космических путей. Корабли, перемещавшиеся из различных уголков космоса и останавливающиеся здесь на дозаправку, а также их отдыхающие экипажи и обеспечивали Перекрестку его специфический колорит караван-сарая. Здесь можно было встретить кого угодно - от крокодильей рожи жителя океанической Вуву до аристократического профиля очередного звейгского принца в изгнании. После выхода из гипертуннеля капитан Читико направил «Слезу» к переполненному рукаву заправки. Значительно посвежевший Дружко столкнулся с ним в дверях. - Опаздываете, Тимур Станиславович, - мягко упрекнул его Читико. Старпом залился краской. - Виноват, больше не повторится. - Верю. Принимайте командование. Оставшись на мостике, Дружко немного помялся, потом подозвал к себе Лероя, сначала поблагодарил его за вчерашнюю помощь, а потом извинился за свое некорректное поведение. - Не стоит, Тимур Станиславович, правда не стоит, - смущенно бормотал первый помощник. - Стоит, - настаивал Дружко. - Есть такая старая поговорка: не лезь со своим уставом в чужой монастырь. Я полез. И очень сожалею, что сначала не ознакомился с вашим стилем работы. Конечно, на корабле бардак, - Лерой непроизвольно поморщился. – Но «Слеза» летает не первый год, все системы функционируют безупречно, никаких аварий по вине экипажа. Чтобы так продолжалось и дальше, нам нужно работать вместе. Как думаете? Простите мою ошибку? - Конечно, - выдавил из себя окончательно стушевавшийся первый помощник. - Отлично, - обрадовался Дружко. С легким сердцем старпом покинул мостик, оставалось еще одно дело: нужно было извиниться перед обиженным радистом Борей. Около рубки его внимание привлек лежащий на палубе плоский предмет из черного пластика. - О боже! - вздохнул старпом, поднимая предмет. Гладкий бок передатчика украшали звейгские руны. Сомневаясь в собственной адекватности, Дружко сжал его в руке. Содержание рун несколько смущало. - «Мама», «папа», «здравствуйте», «приятного аппетита»… - вчитывался старпом. – Что за начальный курс звейгского? Галиматья какая-то. Еще раз тяжело вздохнув, Дружко поплелся в сторону капитанской каюты. О находке нужно было сообщить Читико. - Неужели я сошел с ума? - шептал старпом, когда из-за угла на него налетел младший механик Сафир. - Простите, шеф, - пробормотал Сафир в сторону, продолжая движение. Интуиция Дружко взвизгнула тормозами. - Стойте, - проверяя карман кителя, отчеканил он в удаляющуюся спину. Передатчика не было. Личные дела экипажа пронеслись перед глазами старпома со скоростью последних воспоминаний перед смертью. - Сафир, в далекой молодости вы были арестованы за карманную кражу, не так ли? - задушевно начал старпом, надвигаясь на механика. Двухметровый Сафир почувствовал себя кроликом, которым сейчас поужинает барс. - Покажите руки! - с предвкушением облизнулся горный хищник. - Шеф, мы… - жалобно затянул Сафир. - Руки! На вспотевшей ладони механика лежала черная пластинка. - Шеф… Дружко молча схватил передатчик и, не удостоив Сафира взглядом, ушел. По дороге к капитанской каюте он с мазохистским удовольствием нанизывал события последних дней на нить причины и следствия. Неопознанный сигнал с детскими позывными и довольное лицо радиста, незнакомца в темном костюме и красные пятна носков Лероя, казалось привидевшиеся старпому в полудреме, пластинка передатчика и ловкие руки Сафира. Команда решила довести его до ручки и преуспела в этом начинании. А он еще извинялся! Обжигающая злость плескалась в старпоме, фырчала и плевалась каплями кипятка, грозя сорвать крышу и взорвать эту древнюю посудину ко всем чертям хорошей продуманной местью. Но Дружко не зря с отличием закончил звездный корпус. Главное правило разведчика - для проведения операции нужна холодная голова – он усвоил хорошо. Когда старпом остановился перед каютой Читико, температура его головы упала до абсолютного нуля, в результате был сформулирован первый пункт хорошей мести. Дружко чувствовал себя настоящим агентом, засланным на вражескую территорию. - Неужели опять? - затянул старую песню капитан. – Не можете успокоиться? Давайте, я вам элениума отсыплю. Посидите немного, музыку послушаете, и все пройдет. Он потянулся к ящику стола. - Мне не нужно успокоительное, - прервал его Дружко. - На этот раз у меня неопровержимые доказательства. - Да? – сделал большие глаза капитан. – Просим-просим. Черная пластинка передатчика произвела на Читико большое впечатление. Дымящаяся чашка чая была забыта. - Не могу понять, что звейгский агент может делать на «Слезе»? - сокрушался капитан. - Просто ехать? - нетерпеливо предположил Дружко. – Даете мне разрешение на обыск корабля? - Вы уверены, что чрезвычайные меры нужны? Может попробуем обставить все по-тихому? Предложение имело смысл, если бы на «Слезе» действительно летел агент Звейга. Спокойно, без суеты, чтобы не вспугнуть. Но в плане Дружко были другие пункты. - Настаиваю на введении чрезвычайного положения. Агент задергается и сделает ошибку. - Боже, почему это происходит на моем корабле?! – воздел руки к потолку Читико. - Ладно, если настаиваете - объявляйте! Предвкушая веселую охоту на шутников, Дружко мечтательно улыбнулся. - Переключите меня на громкую связь, - приказал он в коммутатор и, услышав тихий всхлип радиста, поздравил себя с первой маленькой победой. – Внимание- внимание, сегодня двадцать первого июля в четырнадцать часов двадцать семь минут на борту земного космолайнера третьего класса «Янтарная Слеза» вводится чрезвычайное положение. Просим экипаж, находящийся на дежурстве, и пассажиров находиться на своих местах и не покидать их без особой надобности. Остальных членов команды просим прибыть в кают-компанию для получения дальнейших распоряжений. Уважаемые пассажиры, вашей жизни ничего не угрожает, сохраняйте спокойствие. - И чаще мойте руки, - раздраженно пробормотал рядом капитан. – Ерунда-то какая… Из лиц членов экипажа, собравшихся в кают-компании, можно было шить погребальные саваны. Дружко изо всех сил давил торжествующую улыбку - попались, голубчики. - Тимур Станиславович, - начал было Лерой. - Стоп, - остановил его старпом. - Сейчас говорить буду я. Итак, - окинул он взглядом поникший экипаж, – сегодня около радиорубки я обнаружил звейгский передатчик. Надеюсь объяснять, что из этого следует излишне. Прежде чем приступить к планомерному осмотру корабля, хочу отметить поведение механика Сафира Сакилиба. По дороге к капитанской каюте, он по неизвестным причинам попытался выкрасть у меня передатчик. Вижу, он здесь, значит не чувствует шаткость своего положения, - сгорбившийся в заднем ряду Сафир, попытался слиться с корабельной переборкой. – Попрошу начальника службы безопасности допросить господина Сакилиба и предоставить запись разговора мне. Остальных прошу разделиться на группы по три человека. Начнем, пожалуй, с кают личного состава. Дружко замолчал. - Тимур Станиславович, давайте, мы все объясним… - сделал повторную попытку первый помощник. - Что вы мне объясните? - хищно оскалился старпом. - Вы знаете, кто шпион? Так скажите - отправим его в карцер, заведем дело… - Шеф, - внезапно зашуршал голосом радиста коммутатор. – Я только что засек чужую передачу. - Ну да - ну да, черная точка - желтый квадрат? – чуть не заржал Дружко. - Плавали - знаем. Шутить изволите, Борис? - Вообще-то, вызывали черного ворона… - А вызывала, наверное, желтая канарейка! - Не знаю, кто вызывал, - отрубил радист. – Суть сообщения – операция на грани провала, экстренно вынужден эвакуироваться, буду на месте через двадцать минут, заберите меня. Точка. - Бездна фантазии, вам бы, Борис, шпионские романы писать, - продолжал ехидничать Дружко. - Знаете, шеф, - разозлился голос в коммутаторе. – Мне сорок четыре, через год должны комиссовать. А если б знали, что у меня после каждой смены спина раскалывается и в правом глазу металлическая крошка, комиссовали бы уже лет шесть назад. Пенсия мне обеспечена. Я сейчас вам кое-что скажу, и можете сколько угодно обижаться, - радист сделал драматическую паузу. - Вы - самодовольный и нетерпимый солдафон. Завязли в своем болоте дисциплины и дальше устава ничего не видите. И вроде ум есть, совесть тоже - сами все поняли, но теперь обижаетесь за методы, которыми мы до вас это донесли. Вообще, я - профессионал, одно дело - шутка, а другое - работа. И я не никогда не сплю на дежурстве! Коммутатор истерично пискнул и отключился, оставив Дружко с замершей ехидной улыбкой посреди притихшего экипажа. - Тимур Станиславович, - прокашлялся Лерой. – Это не мы. Давайте работать вместе. Доверие - очень хрупкий материал. Подобно прибрежным дюнам оно складывается годами под воздействием ветров человеческого настроения. Но нельзя исключать возможность, что после длительной эрозии случится ураган, и песок за ночь сложится в холм. Главное, чтобы он не оказался миражом. - Хорошо, будем работать, - решил рискнуть Дружко. - Предположим, что чрезвычайное положение спугнуло звейгского агента, летевшего на корабле в качестве пассажира. Как он может эвакуироваться с корабля? - Через внешние шлюзы? – предположил Лерой. - Там сейчас куча народа грузит воздушные контейнеры, незаметно он туда не проберется, - возразил старший механик. - Тогда как? Думайте, это же «Слеза». Никто ее не знает так, как вы! - Аварийка, - отрезал Швайгер. Команда зашумела. - Да аварийным выходом сто лет никто не пользовался, заклинило давно, - крикнул кто-то. - Обижаешь, - возмутился Сафир. - Я его перед каждым полетом смазываю, чтоб не скрипело. Работает как новенький! - Аварийка и к пассажирской палубе ближе, чем шлюзы… - А если парадный? - не унимался Дружко. - Его вскрывать замучаешься, там же двойная гидравлика, управление с мостика и магнитный замок в прошлом году меняли. А вот аварийный можно открыть на месте, главное код знать. Но шпион-то не знает… - Есть специальные декодеры, - вмешалась начальник службы безопасности. – И у звейгцев, и у нас. Если шпион хорошо снаряжен, для определения кода ему понадобиться не больше минуты. Предлагаю считать, что он снаряжен хорошо. - Согласен, - довольно кивнул старпом. Начальник службы безопасности расцвела. - Итак, с местом эвакуации вражеского агента определились, - продолжил Дружко. - Предлагаю подумать, что будем делать с встречающим его кораблем. - У нас есть гравитационный луч, до прибытия подкрепления можно прилепить вражеский корабль к нашей обшивке, - пробормотал старший механик. - Правда мы этим лучом давно не пользуемся, грузим все через шлюзы. Не знаю, сможем ли запустить. - Хорошо, - согласился старпом. - По моим прикидкам у нас осталось не больше десяти минут… Он еще раз окинул взглядом свою «разболтанную» команду. Команда возбужденно галдела и демонстрировала боевой дух. Опыт офицера космофлота настойчиво рекомендовал разделить экипаж на группы и четко распределить обязанности. - А, ладно! - наплевал на опыт старпом. - Все кто может помочь старшему механику за ним, остальные - за мной. У вас есть оружие? - обратился он к начальнику службы безопасности. - Я хорошо стреляю, и оружие вам не дам, - предупредила она, вынимая из наплечной кобуры звуковой пистолет, получивший в народе прозвище «дурилка», потому что стрелял сжатым воздухом, сбивая с ног, но не нанося серьезных ран. - Согласно уставу гражданского флота, вам не положено. Дружко не нашел ни одного более-менее подходящего довода, чтобы оспорить слова представителя госбезопасности на корабле. И все-таки, как показывает практика, некоторые ситуации не стоит пускать на самотек. Ими нужно руководить, применяя не только исключительное знание местности и своего дела членами команды, а также их безмерное доверие друг другу, но и военную науку, требующую четкого командования одного человека и безусловного подчинения остальных. Иначе боевая операция превращается в броуновское движение, где каждый пытается проявить себя, и в результате мешает остальным. В таких ситуациях успех зависит от случайности, а это не хорошо, очень не хорошо. Даже если у этой случайности острая пасть, красный хохолок и зовут его архаичным именем Ваня. Когда Дружко во главе победоносной армии, состоящей из пяти человек, ворвался в зал аварийной транспортировки, вражеский агент уже вскрывал код шлюза. Красные цифры бежали по восьмизначному монитору декодера, постепенно останавливаясь на нужных значениях. - Ах ты, вражеская собака, - рыкнул Сафир и со скоростью гоночной машины устремился к шпиону. Дальше события развивались согласно законам космической подлости. Хорошо снаряженный звейгский шпион выпустил в сторону разъяренного механика энергетическую сеть. Стокилограммовая туша Сафира отлетела назад и погребла под собой остальной отряд. В образовавшейся каше, скрученной по периметру лучами сети, ожил коммутатор. - Мы засекли звейгский корабль! - заголосил коммутатор голосом радиста Бори. – По правому борту, около аварийки, только что выплыл из маскировки! Черный, блин, как ворон! - Нам не удается активизировать гравитационный луч, будем лепить звейгцу маяк, - вторил ему из машинного отделения старший механик. Выражая свое мнение об умственных способностях противника, шпион утомленно закатил глаза. На мониторе декодера высветилась шестая цифра. - Приказываю заткнуться! - не своим голосом заорал Дружко и нелогично дернул ногой, заехав в глаз выцеливающему шпиона начальнику службы безопасности. Друг за другом раздались приглушенный хлопок выстрела и пара нецензурных определений для тяжелых военных ботинок. Вместо того чтобы попасть во вражеского агента, воздушная пуля угодила в декодер, тот упал, громко звякнув о металлическую палубу. И в этот момент безупречная работа звейгского шпиона была буквально украдена и разжевана волей случая. Из угла зала транспортировки подобно молнии Тора вылетел гроза ложек, пуговиц и коллекционных гаек. Красный хохолок пронесся по палубе, схватил декодер и скрылся в переплетении труб системы кондиционирования. Шпион растерянно завертел головой – вдалеке слышался шум приближающейся погони, Боря радостно рапортовал об установке жучка, под трубами жадно хрустел внутренностями декодера сципионус. - Швайгер? - задушенно прошептал Лерой, пытаясь выбраться из-под Сафира. Боцман оглядел палубу. - Восемь, - невозмутимо оценил он ситуацию по десятибальной шкале. Его взгляд на секунду задержался на ботинке старпома, осторожно отведенном от лица начальника службы безопасности. – С плюсом, - добавил Швайгер и, выпуская на волю скопившееся за последнюю пару недель напряжение, сплюнул на палубу по старой морской традиции. - Сработаемся.
По техническим причинам Карусель начинает работать с завтрашнего дня. Выбранные даты выкладок никуда не сдвигаются, остаются прежними!
Кроме того, мы подумали и решили, что голосование традиционно стартует с первого же дня выкладки. Голосовать за работы могут и авторы, и читатели феста. Оценки выставляются за: а) выполнение задания ("типаж" + "квест") - от 1 до 5 баллов б) общее впечатление - от 1 до 10 баллов
То есть, высший бал за любую работу - 5/10, где 5 - высшая оценка за задание, и 10 - высшая оценка за общее впечатление.
Нововведение: Так как конкурс не командный, но при этом анонимный, авторы могут голосовать за все тексты, в том числе и за свой собственный. При подсчете баллов эта оценка, конечно, учитываться не будет. На самом деле именно такой подход мы яростно рекомендуем - чтобы сохранить интригу.
Вопросы, пожелания - в комменты. (Или в умыл, если они личные и секретные.))
Дорогие авторы! Пожалуйста, используйте для текстов стандартную шапку:
Название: Типаж: Квест: Автор: Бета: Краткое содержание: Предупреждения:(слэш, рейтинг и прочие ужасы) Примечания:(если есть необходимость)
Автор и бета при выкладке будут скрыты, при снятии масок мы проставим их из присланных вами файлов.
Ждем ваши работы на почту: terra-nova@list.ru или, если текст будет небольшой - на умыл любому из оргов. На почту - предпочтительно в *.txt, со всеми тэгами (курсив, жирный, выравнивание по краю, etc.), которые вы хотите использовать в оформлении. В умыл - как есть, тэги выловим сами.
Приближается день первой выкладки, и мы бы хотели знать, как у вас дела. Пожалуйста, сообщите - тут в комментах, оргам на умыл или любым другим способом - как продвигается работа и не нужна ли вам помощь/консультация/дружеский пинок/etc.
От создателей Радуга-феста! Впервые на дайри! Новый конкурс фантастического рассказа – ВЕСЕЛАЯ КАРУСЕЛЬ!
Распространение баннера всячески приветствуется!
читать дальшеЧто на этот раз? "Веселая карусель" – конкурс НЕ командный. Каждый автор и художник играет сам за себя. При этом конкурс остается анонимным.
Общей темы у конкурса нет, каждый автор получит от Карусели отдельное, немного необычное задание.
Нижняя планка для текста по сравнению с Радугой снижена до 1000 слов. Зато и сроки будут более сжатыми: 1 месяц на написание рассказа. Художники на этот раз смогут при желании работать обособленно, не привязываясь к чьему-то тексту.
Для участия в конкурсе необходимо оставить заявку в комментах к этому посту. Форма заявки традиционная: 1) Тип участия (автор, художник-иллюстратор, свободный художник) 2) Участие в любом из трех Радуга-фестов (да/нет) Третий пункт только для тех, кто в Радуге не участвовал: 3) Ссылка на текст (не важно, фик или оридж) не менее, чем на 1000 слов. (Для художников – ссылка на рисунок.) Внимание! Все ограничения по баллам с прошлых Радуга-фестов объявляются недействительными! Заявку может оставить любой желающий. В отдельных случаях орги оставляют за собой право отклонить заявку, а о причинах сообщить участнику в личном порядке. Однако орги обещают этим правом не злоупотреблять.
Сроки Набор участников стартует прямо сейчас и продлится до 23 апреля, 12:00. Задания участники получат накануне майских праздников, ориентировочно 26-27 апреля. Выкладка работ начнется в конце мая и продлится 1-2 недели.
Голосование Традиционно голосовать смогут и участники, и читатели. Голосование продлится 1,5-2 недели.
Внеконкурсные работы разрешены, но их можно будет выложить только после окончания голосования.
В этом посте вы можете строить предположения касательно авторства выложенных текстов. Ссылку на этот пост вы всегда найдете в эпиграфе.
Простые правила тотализатора: 1. Угадываем под своими родными никами, не под командными. 2. Авторы! Если вас угадали - не палитесь! 3. Авторы! Если вас не угадали, приписали авторство вашего замечательного прекрасного текста какому-то жалкому графоману - не палитесь! 4. Не-авторы! Если вот этот ужасный и кошмарный текст приписали вам - не палитесь! 5. Угадавшему наибольшее количество авторов ничего за это не будет. Мы просто считаем, что угадывать - это весело.
Список авторов-участников регулярных отрядов в алфавитном порядке:читать дальше
Название: "Болид" Тема: Колесница и Любовники Автор:Китахара Бета: Александр Меррит Краткое содержание: потому что все истории на самом деле о любви Примечание: мы попробовали поэкспериментировать с раскладом (по своему разумению)
Название: Пиковая дама Тема: Мир Автор:Nereis Бета:Terra Nova Краткое содержание: О некромантии, экологической обстановке и делах житейских.
читать дальше Несмотря на летнюю жару, арка была покрыта инеем. Пушистые его кристаллики едва отражали свет, сочащийся с лестницы, и уж совсем в темноте под ними в аквамариновом сумраке просматривался барельеф, украшенный готическими буквами. Буквы гласили: «Смерть – это еще не все», «Воскресайте с нами» и «Все помнят нашего первого клиента». Рисунок, изображающий трехголовых собак в центре свода, был сколот, отшлифован и украшен табличкой «Доктор Ансгар Мерц». Согласно первоначальному замыслу, арку планировалось вынести наружу, но, поскольку закосневший человеческий мир еще не был готов полюбить порталы в иное, доктор Мерц не спешил. И каменная дуга, похожая на изогнутую кошачью спину, возвышалась в прихожей, покрываясь замерзающим конденсатом. В пазухах ее узоров неплохо охлаждались бутылки с пивом. – Нет ничего более идиотского, – ворчал доктор Мерц, опустившись на одно колено и растирая в пальцах тающие кристаллики, – чем словосочетание «плохая экология». Экология – это наука! Она не может быть плохой или хорошей! Verflixt! Она просто и-зу-ча-ет! – Но говорить «плохое экологическое состояние окружающей среды» – эт’ слишком длинно, – возразил доктору парень славянской внешности со светлыми, винно-розового оттенка волосами. – Сходил бы ты за пивом, Ваня, – укорил доктор. – Тебе все равно, а мне надо вымывать из организма свинец и радионуклиды. Будучи горбуном невысокого роста, доктор Мерц не любил появляться на улице в светлое время суток. По паспорту он был уроженцем такой несуществующей страны как Германская Демократическая Республика, а лицом походил на тех, кому никогда не суждено было родиться – худой, корявый, с большими глазами разного размера и жидкими темными волосами, спадающими до левого плеча (оно было выше правого). Сидя под аркой, Мерц осторожно закатывал тряпкой в совок маленькие серебристые шарики ртути. Шарики не сопротивлялись, но, как казалось Ване, выглядели укоризненно. – Слушаюсь, шеф! – отчеканил он по-военному. – Девочек снимать? Ваня был симпатичен, весел и любил глупо шутить. Всю жизнь он стеснялся своих мыслей, но два года назад, получив свидетельство о смерти, освобождающее его от ответственности за собственную самооценку, полностью лишился комплексов. – Что ты с ними делать будешь? – хмыкнул Ансгар. – На голову натягивать? Дебил. Раньше я думал, что смерть отучает от тупых шуток даже таких безмозглых придурков, как ты, но теперь вижу, что ошибся. – Это потому, что них отучает жизнь, – бодро согласился Ваня. – Но вы можете меня убить. – Не могу, – вздохнул Ансгар. – К моменту смерти ты прожил 32 года, следовательно, без специального яда проживешь как минимум столько же. А яд нынче дорог.
Возможно, обнадеженный именно этим заявлением, Ваня вернулся из магазина не только с пивом, но и с двумя девушками – высокой блондинкой и маленькой брюнеткой. – Здравствуйте, – робко сказали девушки. – Вы… доктор Мерц? Рассматривая гостей в темноте прихожей, Ансгар Мерц думал почему-то не о том, кого они видят перед собой, а о том, достаточно ли внушительно выглядит арка. Он предполагал, что тоже частично избавился от комплексов. Осталось избавиться от отложений ртути в организме. – Чем могу служить? – Он вежливо склонил голову на бок (вперед она наклонялась плохо) и криво улыбнулся. Девушки переглянулись. – Вы… нам сказали, что вы можете… – Я некромант. – Это нам и нужно, – сказала высокая блондинка. Она была более решительной. – Нам нужно воскресить бабушку. Ненадолго. На пару дней.
Бабушка у сестриц была лежачая, капризная, и когда-то, под влиянием момента, завещала все свое имущество кузену девушек, живущему в Новой Зеландии. Однако со временем, осознав, что лишилась последнего козыря, обещала изменить завещание в пользу сестер, если они поселятся у нее в квартире и станут за ней ухаживать. Пять лет Аня и Лена честно исполняли договор, и вот послезавтра должен был наступить момент триумфа – бабушка согласилась принять нотариуса и переписать заветный документ. Девушки уже прикидывали, на что потратят наследство, увлеченно рылись в каталогах… А нынешней ночью бабушка взяла да отдала богу душу. Можно ли как-то сделать так, чтобы она дожила до послезавтра? Пусть подпишет при нотариусе, а после – пусть помирает, сколько хочет. Пожалуйста… – Вы в курсе моих расценок? – уточнил Ансгар Мерц. Девушки молча закивали. Они готовы. Они даже приплатят, если получат по завещанию все, что им обещано. – Снятие греха с души включаем? – осведомился некромант. – Мы неверующие, – робко ответила Аня. – Как хотите. А теперь покажите клиентку, пока она не начала портиться. Лето все-таки. Ваня знал причины нетолерантности доктора Мерца к атеистам – тот говорил, что пока на земле жили верующие люди, на ней не было так грязно. Сам же господин Ансгар считал себя если не религиозным, то сочувствующим, однако был уверен, что за все свои будущие грехи заплатил еще при рождении. И мало кто решился бы с ним спорить.
В комнате были задернуты все шторы и занавешены все зеркала. Покойница, однако, не была накрыта с головой, и Ваня поразился, как все-таки смерть уродует людей – старуха была белая, жесткая, с запавшими глазами и щеками и полуоткрытым ртом, застывшим в брезгливой гримасе. Вылитая «Пиковая дама». В комнате плохо пахло. – Должен вас предупредить, – сказал доктор Мерц, – что после того, как она встанет, у нее может сильно измениться характер. – Главное, чтоб нас узнала, – произнесла Аня хмуро. – И помнила, как расписываться, – добавила Лена. Заметив вопросительный взгляд Вани, они снова помялись, но объяснили: – Не может быть хуже характера, чем у лежачей бабки. Она и ходячая-то была не особо, а уж как слегла… мы должны были ей каждый вечер писать отчеты – где были, сколько потратили… издевалась постоянно. С детства. Ваня представил себе картинку – ночь, входит бабушка в белом чепце… и дальше как по Пушкину: «Я пришла против своей воли, чтобы подписать завещание…». Брр. – А если, – осторожно спросил он, – набросится и начнет вас душить? – Позволь мне хоть перед ритуалом отдохнуть от твоих тупых острот, – поморщился доктор Мерц. – Они так не делают. В крайнем случае, – он протянул девушкам небольшой стеклянный цилиндр, – вот яд. Здесь игла; достаточно одного укола, и восставший мертвец обретет покой. Внимательно поглядев в глаза сначала одной сестре, потом другой, он пояснил: – Это не будет убийством. Ведь она уже умерла. И следов не останется. Я гарантирую. А теперь, будьте любезны, покиньте комнату – ритуал требует сосредоточения. Ваня, ты расставил свечи? И принеси воды. Она захочет пить, когда воскреснет.
Прошло всего четыре часа; казалось, сменилась эпоха. Доктор Мерц, как и всегда после ритуала, ощущая небывалый подъем, раздвинул шторы, а потом все-таки присел на специально оставленный для него стул с кожаной обивкой. Стул выглядел ровесником старухи, которую он про себя уже называл «графиней». Его явно делали еще тогда, когда экология была «хорошей». Нет, поправил себя Ансгар. Ее тогда еще не придумали. Незачем было. Поэтому и «графиня» дожила до девяноста двух. Небо начинало светлеть. Свечи гасли одна за другой – сами, как это всегда бывало в конце ритуала. Значит, все получилось. Интересно, прилегли ли девушки? Оставаясь там, за дверью, и глядя, как розововолосый миловидный зомби зажигает свечи вокруг трупа, они выглядели очень бледно. Впрочем, сам Ваня, когда два года назад Мерц воскресил его, выглядел куда хуже, сначала утопившись из-за несчастной любви, а потом пропутешествовав несколько дней в нефтяном пятне. Тогда-то у него в волосах и завелись эти розовые водоросли. На вопрос, не красит ли он их, Ваня солидно отвечает: «Это из-за экологии. Экология плохая». И не врет. Хотя фраза, конечно, отвратительная, как и большинство этих расхожих современных фраз. Покойница поняла бы. …Правильно подготовленные Ваней девушки вошли в комнату и встали на пороге. Покойники всегда пробуждаются с первым лучом – так уж заведено. Но им нужно время, чтобы прийти в себя полностью и осознать произошедшее, поэтому, входя к ним, лучше не спешить. Мало ли, что им взбредет в голову. Бабушка лежала с открытыми глазами. Рядом с ней на тумбочке стоял уже почти выпитый стакан воды, всю ночь отражавший огоньки ста двадцати трех свечей. – Бабушка? – севшим от страха голосом спросила Аня. Бабушка повернула голову к двери, скрипнув кроватью. Ансгар отошел и встал так, чтобы его не увидели. – Привет, – сказала Лена, более смелая. – Тебе нужно что-нибудь, бабушка? Минуту бабушка смотрела на внучек белесыми, словно высохшими, глазами. Доктор Мерц много дал бы, чтобы узнать ее мнение о стакане – наполовину полон он, или наполовину пуст? Это было очень важно. Сев на кровати, бабушка улыбнулась. Если бы за спиной у девушек не стоял Ваня, сначала не позволивший им броситься прочь, а потом поддержавший каждую за локоть, чтоб не упала, ситуация стала бы очень глупой. Посмотрев на позеленевших от страха девиц, бабушка улыбнулась еще раз. – Доброе утро, деточки, – сказала она ласково. – Бледные-то какие… небось, не завтракали еще? Ну, сейчас, я приготовлю… Кряхтя, бабушка поднялась с постели и набросила халат. – Сейчас, сейчас, – бормотала она, направляясь к двери. – Деточки мои, давайте, я вас накормлю… я такую кашку вам сварю – с яблочками, с курагой и орешками… ты, Анечка, в детстве любила кашку с орешками, я правильно помню? – бабушка лукаво сощурилась. Оказавшись у покойницы за спиной, Анечка окончательно потеряла человеческий цвет и сползла по дверной притолоке. – Тихо, тихо… – шептал Ваня, брызгая ей в лицо из бабушкиного недопитого стакана. – Все хорошо… Стакан наполовину полон… хм, был. Весь ближайший час бабушка варила кашу. И суп. И крутила котлеты. – Эти мальчики? – спросила она, увидев, наконец, зомби и некроманта. – Это ваши кавалеры? Какие милые… я всегда говорила – у моих внучек очень хороший вкус! Как вас зовут? Ванечка? Ванечка, садитесь, я вам салатику положу… а вы? Ансгар? Какое красивое, благородное имя! И глаза у вас умные. Будьте любезны, вот сок, вот компот… или вам пивка? Ай, хитрые! Но есть и пивко, как же не быть. Есть оно… Леночка, да ты сиди, я сама найду. Я знаю, на средней полке. Вам темное или светлое? Самым спокойным из всех присутствующих выглядел доктор Мерц. Теперь он чувствовал себя усталым и очень хотел есть. А еще он знал, что сейчас поест и захочет спать. И все. А что до покойников… он и не такое видал. – Вы не могли бы, – тихо попросила его Лена в прихожей, – раз уж вы мой поклонник… ну хотя бы поцеловать меня на прощание. Для бабушки. Она идет сюда… Ансгар вздохнул. – Не мог бы, – сказал он шепотом. – Потому что я не единственный мастер в этом городе. Если я хотя бы прикоснусь к женщине, я стану одним из многих; печальная участь. Он тихо рассмеялся. Первый раз девушка попросила его о знаке внимания; и первый раз он отказал. Он самый сильный некромант в городе именно потому, что урод. Все остальные соблазняются так или иначе. А он застрахован. И не намерен отказываться от этого своего преимущества. – Ой, извините… – Вы уж заходите к нам, – выдвинулась из комнат бабушка. Неизвестно когда она уже нашла время причесаться и даже уложить волосы в блестящие старомодные кудряшки. – Мы всегда рады вашему визиту.
…И они действительно зашли. Девушки оплатили еще два визита «кавалеров». – Теперь нам нужно расстаться, – шептала Лена. – Скажем бабушке, что мы их послали. А то у нас деньги кончатся раньше, чем мы получим завещание. Сестра посмотрела на нее странно. – Понимаете, – говорила она мужчинам (если зомби и доктора Мерца можно было так назвать), – это была моя мечта. С детства. Чтобы у меня была такая бабушка. Чтобы она кормила меня, отбирала чипсы и сажала огурцы на даче. Чтобы она меня понимала и все, все прощала… Чтобы она знала о мире такое, чего не знаю я, и это знание делало бы ее доброй. Однажды, – заметив, что Ваня внимательно слушает, Аня увлеченно, почти зачарованно продолжала, – мне приснился сон, что я выхожу утром в сад, блестящий от росы… паутинки в радужных каплях… только что раскрывшиеся цветы… и я понимаю, что это мир, полный любви, который принадлежит ей, и которым она делится со мной… Но наяву она была совсем не такая. Это она такая теперь… Может быть это потому, что она была там, на том… на той стороне? Может быть, поэтому? Доктор Мерц выразительно посмотрел на Ваню. – Конечно! – заверил тот. – Там есть что-то, что не передашь словами. Смерть… ну, она… делает человека добрее. Он узнает там, что нельзя быть злым. И начинает всех понимать. – Возьмите, – всхлипнула Аня, протягивая ампулу с иглой. – Я… не буду… не могу ее убить. Ведь она… я мечтала о такой бабушке. Когда она заставляла меня учить уроки. Когда ставила в угол. Когда запрещала гулять, я думала – вот, ведь есть бабушки… ыыы… добрые. Хорошие, понимающие, спокойные. А она – она все понимает, все знает… она добрая, хоть и забывчивая иногда. Да. Доктор Мерц молчал. Молчал так, словно что-то вспомнил, что-то далекое и ему совсем небезразличное. Ване даже показалось, что вот сейчас он протянет руку и коснется плеча девушки, признав этим справедливость ее решения, да и что там, просто сочувствуя. Но доктор Мерц этого не сделал. – Что ж, – согласился он сухо. – Как хотите. Если передумаете – обращайтесь. И сунул ампулу в карман куртки. – Спасибо, – Аня сделала попытку поймать его руку, но в итоге только схватилась за рукав, – спасибо вам… вы… профессионал. Наверно, я выгляжу как дура, но… вы понимаете. Она улыбнулась. …Уже на улице Ваня сказал: – Она все подписала. Она действительно не чает в них души. – Я догадался, – ответил некромант. – Только теперь вряд ли им пригодится это завещание. – В смысле? – Бабке девяносто два, и, если ее не отправить обратно, она еще примерно столько же и просуществует. Вряд ли наши девушки сравняются с ней по продолжительности жизни. Экология нынче не… Ach du Scheiss! Я хотел сказать – экологическая обстановка не та, что раньше.