The end is nigh
Название: Рассказ о потерянном сне
Типаж: социальный активист (по возможности, дельфин)
Квест: история о потерянном сне
Автор: LenaSt
Бета: нет
Краткое содержание: Если вам ничего не снится, значит, у вас все есть (с)
читать дальше
Обычно Николеттус Кубикус любил свою работу. Поиск всевозможных пропаж был не только источником средств к существованию для господина Кубикуса, весьма недурного существования, следует отметить; но также и хобби.
Николеттус находил потерянное с раннего детства. Согласно семейной легенде, мать Ника, вынув полугодовалого сына из кроватки, вытащила из крохотного кулачка свое кольцо, неведомо куда пропавшее двумя годами ранее.
«Представляете, – рассказывала потом счастливая владелица всем, кто соглашался слушать, – ума не приложу, как Никки удалось отыскать мое колечко, то самое, что подарила мне моя дорогая мамочка. Я уже думала, никогда его больше не увижу, но Никки нашел его, чудесный ребенок. А ведь он еще даже ходить не начал!»
Став постарше, Николеттус охотно помогал всем желающим с поисками любой мелочи – будь то перламутровая пуговица от осеннего пальто, чехол от зонтика или соседский щенок. На удивленные вопросы окружающих, как же ему это удается, Никки обычно сдвигал домиком редкие брови и отвечал, что «надо просто внимательно осмотреться».
Поэтому, когда после окончания колледжа Николеттус сообщил родным, что не хочет осваивать трудовую стезю бухгалтера, любовно выбранную для него семьей, а собирается открыть собственное сыскное агентство, его решение было принято, пусть и не без слез, и тому подобных охов-ахов. Мать и бабушка, воспитавшие Никки (кстати, в честь последней он и был назван) безмерно огорчились, что их мальчик предпочел солидной и уважаемой профессии такое странное занятие, хотя и вынуждены были признать: поиск пропавших вещей – лучшее, что когда-либо удавалось Николеттусу.
Надо сказать, деньги потраченные на найм подходящего для конторы помещения, обстановку и прочее, окупились в течение нескольких месяцев. Спустя год Николеттус переехал в более престижный район, а еще через два – обосновался в деловом комплексе в самом центре Аррижа.
Да, Николеттус Кубикус любил свою работу. Но в такие дни, как сегодняшний, он начинал сомневаться в этом.
– Мадам, – терпеливо уговаривал Николеттус, подперев свой холеный, чисто выбритый подбородок с едва заметной ямочкой в центре сложенными лодочкой ладонями. – Мадам, я не могу сделать того, о чем вы просите.
– Но почему?! Мне говорили, вы можете найти все, – посетительница явно теряла терпение и оттого последняя фраза прозвучала в тональности бьющегося стекла.
– Потому что, – Николеттус сопроводил свои слова сочувственным вздохом, – я могу отыскать лишь пропавшее. То, что вы потеряли, мадам, понимаете? Я не могу отыскать то, чего у вас никогда не было.
– Но я потеряла! Я потеряла радость жизни, ее смысл, ее вкус!
Дама выпрыгнула из кресла для посетителей, глубокого, обитого велюром, и умоляюще сложила на груди тонкие руки. – Моя половинка скитается в этом жестоком, холодном мире, и пока я не найду ее, она потеряна для меня. Потеряна!
– Мадам, – Николеттусу оставалось лишь надеяться, что дело не дойдет до вызова охраны. – Найдите себе мужа, потеряйте его – и приходите. Я буду рад вам помочь, но не раньше. Это же не брачное агентство, в конце концов.
Когда настырная посетительница удалилась, сыщик засек время по наручному хронометру и нажал кнопку селектора:
– Дольфус, зайди, будь любезен.
Дольфус появился спустя двадцать минут. Николеттус с неудовольствием оглядел наряд помощника – сегодня тот выбрал клетчатую рубашку с засаленными налокотниками и мясницкий фартук с подозрительными разводами. В своем стремлении составить полную противоположность франтоватому шефу, Дольфус не брезговал ничем. Не далее как двумя днями ранее он шокировал посетителей бизнес-центра нарядом парамедика, который изобретательно дополнил металлическим контейнером с пугающе-красной надписью «Забор органов».
Николеттус Кубикус и Дольфус ненавидели друг друга. Это была та самая необъяснимая химия внезапной и мгновенной неприязни, которая приключается между двумя людьми так же стремительно и неумолимо, как и подлинная любовь. На одном деловом приеме, куда Кубикус вынужден был ходить, чтобы регулярно встречаться и выпивать со всевозможными нужными людьми, ему представили странного маленького человечка без фамилии. Голова человечка едва доставала до солнечного сплетения сыщика, который и сам не отличался завидным ростом; густые волосы стояли дыбом, а маленькие глазки-бусинки поблескивали из-под бровей. Брови, пожалуй, были самой примечательной деталью в облике незнакомца – густые, сросшиеся на переносице, казалось, в них ушла вся энергия роста, отпущенная тщедушном тельцу. Когда человечек говорил, брови шевелились в такт его словам, точно мохнатые гусеницы на капустном листе, и выглядело это презабавнейше.
Протянув ему руку, Николеттус обаятельно улыбнулся и произнес:
– Никус Кубикус, можно просто Ник.
Человечек руки в ответ не протянул, буркнув:
– Неправда!
Слегка ошарашенный, Ник убрал руку, зачем-то вытер ее о полу пиджака и переспросил:
– Что неправда, простите?
Человечек ожег его мрачным взглядом, усиленно зашевелил гусеницами-бровями и выпалил:
– Вас зовут не Никус, и если вы врете даже насчет своего имени, то ни за каким чертом руки вам не подам!
Николеттус покраснел. Человечек уязвил его в больное место, невинная ложь объяснялась очень просто: всю сознательную жизнь Кубикус стеснялся своего оригинального имени, полученного в честь бабушки Николетты и, повзрослев, даже предпринял попытку официально сменить его. Впрочем, он передумал, после того как мать, прорыдав восемь часов кряду, пообещала рассказать бабушке, что Николеттус пренебрегает ее ролью в семье и тяготится своим славным именем. Мадам Кубикус-старшая была женщиной суровой, несмотря на преклонный возраст, и связываться с ней Ник не рискнул, предпочтя в итоге не афишировать данное при рождении имя, называясь всюду Никусом или просто Ником.
Пожав плечами, Николеттус отошел от скандального коротышки, не ввязываясь в выяснения, откуда же тому известны такие подробности.
Подхватив бокал с ядовито-лимонным напитком с подноса пробегавшего мимо официанта, он заставил свои лицевые мышцы сложиться в скучающую гримасу, которая, как ему казалось, отличает людей никогда не попадающих в неудобное положение.
Но странный малый без фамилии не шел у него из головы, и на следующий день Кубикус перезвонил приятелю, который и подвел к нему этого коротышку. Выслушав вопрос Николеттуса, приятель коротко хохотнул:
– Дольфи прелесть ведь, правда? Кстати, возьмешь его к себе на работу? Мечтаем от него избавиться всем отделом...
Так Николеттус Кубикус и Дольфус познакомились, возненавидели друг друга и стали работать вместе. Помощник из Дольфуса вышел омерзительный. Трижды с тех пор он увольнялся со скандалом, и трижды сыщик вынужден был умолять его вернуться. К вящей печали, обходиться без хамоватого низкорослика Кубикус не мог: в своем роде Дольфи был феноменом, как и сам Николеттус. Только его дар заключался не в поиске пропаж, а в распознавании лжи. Дольфи определял ложь сразу, с полувзгляда, с полуслова – и никогда не ошибался.
Теперь, глядя на маленькое мрачное лицо Дольфи, на его угрожающе шевелящиеся брови, Николеттус с тоской сознавал: что бы тот ни попросил, придется соглашаться.
– Ты сообщил, что желаешь обсудить кое-что, когда я освобожусь. Я освободился и слушаю.
Дольфус приблизился и без приглашения уселся в опустевшее после ухода посетительницы кресло напротив шефа.
«О нет, – мысленно простонал Николеттус, – только не это. Сейчас он снова попросит прибавки, третий раз за последние три месяца, уму непостижимо!»
– Ты же знаешь, Дольфи, это уже в третий раз. Ну невозможно так работать… Послушай, – глаза Кубикуса загорелись надеждой, рука потянулась к чековой книжке, – давай я тебе лучше зарплату увеличу, а? И премию выдам, прямо сейчас, хочешь? В размере тройного оклада?
Проблема с Дольфи заключалась в том, что под прибавкой он имел в виду отнюдь не денежное вознаграждение. Материальные блага вообще мало его волновали, а «прибавкой» в данном случае выступала продолжительность рабочего дня, который отводился на выполнение им служебных обязанностей. Само собой, не стоит думать, что Дольфи стремился удлинить свой график. Неизвестно, читал ли он Маркса, но действовал сугубо по сформулированному автором «Капитала» постулату, видя свое богатство в количестве свободного времени.
Надо сказать, Дольфи нуждался в свободном времени чрезвычайно остро. Увлечение, нет, даже призвание, которому он отдавался всем своим низкорослым существом, съедало без остатка временные ресурсы, которыми он располагал, но требовало еще большего.
Дольфи боролся за правду. Началось это, когда в возрасте пяти лет он обнаружил свой невероятный дар распознавать ложь; неважно в каком виде – устную, печатную, написанную от руки, выбитую на камне, выложенную рисовыми зернышками, словом, любую.
Выявив в себе столь ценный талант, почти одновременно с этим Дольфи открыл могущество обладания истиной. Периодически то мать, то отец отводили его в сторонку и, засовывая липкий комок сладостей в маленькую лапку, шептали: «Будь хорошим мальчиком, не говори…».
Став постарше, Дольфи попытался перенести свое влияние в школьные стены, и тут его ждала неудача. Сверстники не проявили стремления склониться перед сиянием правды, хуже того, после очередного разоблачения они посягнули на хрупкую физическую оболочку ее носителя. Крепко получив по шее, Дольфи призадумался: к физическим страданиям он оказался как-то не готов. Пришлось затаиться. Так бы, вероятно, бесславно и окончилась его карьера правдоборца, если бы однажды родители не подарили Дольфи компьютер, и он не открыл для себя интернет.
И это был тот самый момент.
Потенциал Всемирной паутины Дольфи оценил мгновенно: радиус действия, анонимность, доступность, – все это предоставляло поистине неограниченные возможности. Он ощущал себя воином справедливости, а полем его сражения был интернет. Народная мудрость, гласящая, что «в интернете кто-то неправ» воспринималась им буквально, и данный факт подлежал искоренению. Каждый божий день (или ночь) Дольфи бороздил просторы интернета с мышью или стилусом наперевес и восстанавливал попранную истину. Форумы, блоги, анонимные сообщества, новостные сайты, – Дольфи добросовестно обшаривал все, что только мог и всюду сеял семена правды. Но информационное пространство ширилось и росло, его было много, а Дольфи был один. Соответственно, вопрос времени, изначально стоявший остро, в дальнейшем перешел в стадию крайней болезненности.
Глядя на Дольфи, Николеттус нервно поправил очки с молочными стеклами. Эти очки, с которыми Кубикус никогда не расставался, были весьма примечательной деталью образа сыщика. Немногие знали, какая особенность заключалась в данном аксессуаре. Как-то раз знакомые дамы упросили Николеттуса поведать секрет его феноменальной способности. Подбадриваемый кокетливыми смешками, одурманенный сладкими ароматами селекционных духов и дорогого вина, лившимися на него со всех сторон, сыщик спросил зажигалку, и, получив ее, щелкнул резной крышечкой, показав присутствующим дрожащий огонек. После чего попросил притушить верхний свет и взмахнул рукой, описав плавную дугу перед застывшими зрительницами. На миг в воздухе повис едва различимый светящийся след, повторивший движение Николеттуса.
«Примерно так, – объявил довольный собой Кубикус восхищенной аудитории, – я вижу следы пропавших вещей».
И это было правдой. Конечно, сам механизм был намного сложнее, но принцип был именно таков: каждый объект в глазах Николеттуса обладал индивидуальным, одним только ему присущим «рисунком» и, перемещаясь в пространстве, оставлял различимый взгляду сыщика след. Сам Николеттус называл это «цветовым отпечатком»; очки же, выполненные из специальным образом обработанного стекла, нейтрализовали этот самый цветовой след, чтобы не замыливать сыщицкий глаз и вообще не отвлекать в повседневном быту. Когда Кубикус снимал очки, это означало одно – он за работой.
Оставив без внимания вопрос Николеттуса, Дольфи положил руки перед собой и принялся сосредоточенно ковырять заусенец на большом пальце. Знаменитые брови сошлись на переносице и замерли, что было невиданно. Все указывало на чрезвычайное душевное беспокойство кубиковского помощника, и сыщик не преминул это отметить.
«Кажется, Дольфи что-то от меня нужно, – подумал он, – и, кажется, это все-таки не прибавка. Интересно».
Дольфи маялся так явно, что Николеттус ощутил приятную тяжесть в груди.
«Всегда бы так, – не без злорадства отметил он про себя, – а то, понимаешь, ведет себя как…»
Как вел себя Дольфи сыщик додумать не успел, поскольку гусеницы на лице помощника жалобно шевельнулись, и тот произнес нечто такое, что заставило Николеттуса подскочить в дорогом офисном кресле.
– Я хотел обратиться к тебе за помощью, – сообщил коротышка сквозь зубы. – У меня пропало кое-что. Кое-что очень важное для меня.
«Настолько важное, что ты готов даже просить меня?» – чуть было не ляпнул Кубикус, но сдержался – это было бы в высшей степени непрофессионально, а своей сыщицкой этикой Николеттус безмерно гордился. Кстати говоря, этика и диктовала острую необходимость в услугах Дольфи, поскольку клиенты Николеттуса далеко не всегда поручали ему найти принадлежащие именно им вещи, и отнюдь не всегда заказы на поиск пропавших людей диктовались добрыми намерениями. С появлением Дольфи процент мошенников и обманщиков свелся к круглому и крепкому нулю, как уже было сказано ранее, в узнавании лжи Дольфи не ошибался никогда.
Поэтому Кубикус для вида повозился немного, растягивая паузу, поперебирал папки в столе, аккуратно протер замшевой тряпочкой экран коммуникатора, поочередно проверил шнурки на безупречно начищенных туфлях, надел на лицо любезную улыбку и сообщил:
– Конечно, я весь внимание.
Дольфи уставился на него с таким подозрением, что Николеттусу стало неловко.
«Как его разобрало-то».
– В общем, у меня пропала одна вещь. Ну, не совсем вещь, а… Это странно, на самом деле. И я не хотел бы, чтобы ты проболтался хоть одной живой душе. Да, только попробуй, – Дольфи явно накручивал себя.
Николеттус выждал, пока тот успокоится, и вновь адресовал ему ободряющую улыбку:
– Спокойнее, Дольфи. Ты сейчас не мой помощник, ты мой клиент. А ты же знаешь, я никогда не болтаю о клиентах.
Это было правдой, и Дольфи заметно успокоился.
– У меня пропал… сон.
Николеттус ошарашенно молчал.
– Не в смысле, что я не сплю. А в смысле, что у меня пропал сон, который я часто видел последнее время. И он нужен мне.
– И что же такого в этом сне? – осторожно поинтересовался сыщик.
Дольфи напряженно думал, хмурясь и ерзая в кресле.
– Я не знаю, – наконец выдавил он, остервенело терзая несчастный заусенец, – просто не могу вспомнить.
– Ладно, расскажи, что можешь.
И Дольфи рассказал. Говорил он путано, без конца перескакивая с одного на другое, не заканчивая мысль и сбиваясь на невнятные, но мрачные угрозы в адрес неведомого похитителя. Из рассказа следовало, что последний год серую жизнь Дольфи скрашивал один сон, после которого тот просыпался со счастливым всхлипом на губах, и вообще жизнь начинала играть всеми цветами радуги. Теперь сон исчез, какая-то паскуда украла его, а Дольфи не находит себе места и жаждет вернуть его.
Выслушав, Николеттус озабоченно покачал головой и спросил:
– А ты точно уверен, что сон не ушел сам по себе? Ну, знаешь, как это бывает со снами. Мне вот когда-то тоже снились, гм, интересные сны, но они прошли с тех пор, как я обзавелся подругой.
– Не смей сравнивать мой чудный сон со своими неполовозрелыми бреднями! – взвился Дольфи. – И вообще, не пошел бы ты!
– Ладно, ладно, не злись, я посмотрю, что можно сделать.
Сняв очки, Николеттус пристально всмотрелся в Дольфи, затем заставил помощника несколько раз повторить ранее сказанное про сон, внимательно наблюдая за чем-то видимым лишь ему одному, после чего вернул очки на переносицу.
– В принципе, думаю, можно попробовать.
Квартирка, в которой обитал Дольфи, располагалась в маленьком двухэтажном особняке довоенной постройки. Поднявшись по пропахшей кошками лестнице, сыщик оказался перед массивной дверью, украшенной металлическими пластинами и дверным глазком, располагавшимся на уровне грудной клетки. Дверного звонка поблизости не оказалось, поэтому Николеттус недолго думая постучал кулаком.
– Что, даже домофон установить не судьба? – ядовито спросил он у нарисовавшегося в дверном проеме помощника.
– Мне нормально, – коротко проговорил тот. – Чем меньше тут ходить будут, тем лучше.
Пройдя в узкую на удивление чистую прихожую, сыщик протянул ему пластиковую папку.
– Ознакомься и подпиши. Это договор на оказание услуг по поиску пропажи.
Дольфи достал свежераспечатанный лист и углубился в чтение.
– Это вообще нормально? – произнес он спустя пару минут. – Что это за хрень такая?
Кубикус пожал плечами.
– Ты же не думал, что я стану работать бесплатно?
– Не думал и согласен платить, но это что такое вообще? – Дольфи ткнул пальцем в последнюю строчку, гласившую «Трудовой договор и сопутствующая документация прилагаются».
– А это, – безмятежно сообщил Николеттус, – твой контракт на пять лет. Плюс табель и должностная инструкция. Мне надоело, что ты постоянно держишь меня в подвешенном состоянии, чуть что угрожая уйти. Нет уж, ты нужен мне, Дольфи, и я готов не скупиться, оплачивая твой труд. Но взамен мне нужна определенность. И надежность. Так что, выбор у тебя невелик: либо ты подписываешь, я нахожу твой сон, и ты работаешь как положено; либо пусть все идет как идет, но свое драгоценное сновидение ты ищешь сам. Или прощаешься с ним.
Дольфи побагровел так, что в какой-то момент Николеттус испугался, что перегнул палку.
«Надо было написать три года», – пронеслось в его голове.
Размахнувшись, коротышка что есть силы впечатал лист в стену, затем вырвал у Николеттуса дорогое чернильное стило и поставил крючковатую подпись под договором.
– Вот, – сказал он, сверля сыщика глазами-бусинками, – найди этот чертов сон, и на пять лет я твой с потрохами.
Довольный Кубикус поспешил спрятать договор от греха подальше.
Осмотр места происшествия не занял много времени. Сразу пройдя в спальню, Николеттус тщательно осмотрел каждый кубический сантиметр пространства вокруг кровати, затем повернулся к помощнику.
– Когда точно пропал твой сон? Мне нужно постельное белье, которым ты пользовался в то время, наверняка на нем есть след твоего сна, а, может, и он сам.
После непродолжительных поисков обнаружилась недостача бязевого комплекта, причем Дольфи был точно уверен, что почивая на нем видел тот самый вожделенный сон.
– Ясно, – сыщик был краток и деловит, – химчистка, прачечная, пляж?
– Прачечная, чуть дальше по улице, третий дом, вход со двора. Какой еще пляж?
– У меня был знакомый, который брал на пляж простыни в качестве подстилки, ну, знаешь, чтобы лежать на них, а не на голом песочке. Вот я и подумал, что ты, возможно, тоже настолько альтернативно одарен…
Для Дольфи это было уже слишком, маленькие кулаки сжались. Не дожидаясь пока коротышка перейдет к решительным действиям, Николеттус спешно покинул помещение.
Визит в прачечную ясности не прибавил. Обольстив пожилую приемщицу белоснежной располагающей улыбкой, Николеттус выяснил, что искомый бязевый комплект «белый в синюю уточку», действительно сдавался Дольфусом в стирку вместе с другими вещами. А вот обратно, судя по всему, получен им не был. Или исчез уже непосредственно из квартиры – впрочем, данный вариант пока не рассматривался. Приподняв белесые стекла очков, Кубикус бегло оглядел прачечную, наметанным взглядом определив, что под крайним справа стиральным агрегатом оборудован тайник с крадеными вещами клиентов. Сердечно поблагодарив добрую женщину, сыщик удалился.
Потоптавшись на улице, Николеттус вынужден был признать очевидное: след прервался и в прачечную он наведался зря, не считая не относящегося к делу тайника с ворованным. Хотя, подумал Николеттус, расхаживая взад и вперед и пытаясь рассмотреть свое отражение в витринах, почему, собственно, не относящегося. Просветлев лицом, сыщик направился восвояси. Прачечная работала круглосуточно, и ему не терпелось пообщаться со сменщиком покладистой приемщицы.
Второе посещение прачечной оказалось куда более занимательным. Когда Николеттус подошел к тускло освещенной двери заведения, предоставлявшего населению столь необходимые бытовые услуги, улица была темной и безлюдной. Петли жалобно скрипнули, предупреждая о непрошеном госте, Кубикус на всякий случай нащупал рукоять пневматического пистолета под пиджаком. Стрелять он не любил, поскольку не умел, но оружие носил, как подобает сыщику.
В помещении не было ни души, ночную тишину прерывал лишь мерный гул работающих стиральных машин и сушилок; яркий свет неоновых ламп резал глаза даже сквозь стекла очков. Подойдя к стойке приемщика, Николеттус осторожно заглянул под нее, словно рассчитывая найти там бездыханное тело, затем прошел к агрегату-тайнику и, став на колени, принялся внимательно рассматривать его, подняв очки на лоб. Он мог поклясться, что ни единого следа сна там не обнаружит, но все же счел своим долгом проверить. Просунув руку под днище стиральной машины, он удовлетворенно хмыкнул.
«Интересно, – пробормотал он, поднимаясь и отряхивая кремовые брюки, – очень интересно».
Обернувшись, он заметил стоявшую в дверях рыжеволосую девушку, прижимавшую к груди матерчатый тюк.
– О, мадемуазель, – радушно произнес Николеттус, – буду очень признателен, если вы расскажете, откуда здесь это.
И протянул девушке бязевый комплект, украшенный синими уточками на белом фоне.
Треугольное личико девушки сморщилось, бледные губы задрожали, а из глубин тонкого горла раздалось бульканье и клокотание. Путем длительных уговоров, изведя три батистовых платка, удачно отыскавшихся в сушилке (сморкаться в бумажные мадемуазель отказалась наотрез), сыщик добился нескольких вещей, имевших ключевую важность для этой истории.
Во-первых, имя. Девушку звали Мелия Лотус. Узнав имя собеседника – намного проще узнать все остальное, это правило.
Во-вторых, описания сложности ситуации, в которой оказалась мадемуазель. Мелия художница (молодая, очень талантливая и очень непризнанная, что, само собой, досадное недоразумение, которое вскоре будет исправлено), но пока недоразумение продолжает иметь место быть, Мелии нужно чем-то питаться, оплачивать жилье и всевозможные рисовальные принадлежности. Поэтому она работает в ночной прачечной. И потому же использует любую возможность, чтобы получить небольшой приработок к своей крошечной зарплате.
В-третьих, собственно истории происхождения найденного комплекта. Юная Мелия подрабатывала весьма оригинальным способом – продажей снов. Однажды ночью, когда художница, пользуясь глухим предрассветным часом и отсутствием посетителей, пыталась завершить объемную штриховку своей новой картины под названием «Бледный свет луны в молодой луже», в прачечную наведался пожилой, очень представительный господин, назвавшийся Юлиусом Дулиусом. Восхищенно оглядев полотно с луной и лужей, он вынул бумажник и предложил мадемуазель Лотус сделку: она продает ему сны, которые обнаружатся в вещах, приносимых в стирку, а он выплачивает щедрое вознаграждение в зависимости от продолжительности, качества и содержания сновидения.
Увлеченно всхлипывая и терзая платочек, Мелия извлекла из кармана форменного платья устройство, напоминающее дорожный фен размером с ладонь.
– Эту штуку нужно приложить к вещи, и если загорится зеленая лампочка – значит, в ней есть обрывки образов сновидения. Тогда нужно нажать вот эту кнопочку и оставить до тех пор, пока не перестанет мигать красный индикатор, тогда сон переместится в специальный патрончик, – художница продемонстрировала полоску с углублениями на внутренней стороне рукояти «фена». – Когда они заполнятся все, я достаю их и отношу мсье Дулиусу, он просматривает образы на специальной аппаратуре и выписывает мне чек. А вещи я потом незаметно подкладываю обратно, я не беру чужого!
Девушка трагически заломила веснушчатые руки.
– Пожалуйста, не выдавайте меня. Я готова на многое, я… я напишу ваш портрет, хотите?!
Николеттусу стало смешно.
– Напишите-ка мне лучше адрес мсье Дулиуса, мадемуазель. Поверьте, не так ужасен был проступок, чтобы принуждать вас портить холст моим маловыразительным лицом…
Ровно в девять утра бежевый «Пежо» Николеттуса Кубикуса посигналил у резных ворот загородного поместья «Каштан», принадлежащего известному медиамагнату Юлиусу Дулиусу Третьему. (На самом деле, Первого и Второго в природе не существовало, разбогатев Юлиус счел, что такая приставка к имени придаст большей солидности его обладателю). К тому времени, когда напыщенный дворецкий провел Николеттуса в гостиную, тот уже успел дважды выиграть пари сам у себя. Первый раз – безошибочно определив седовласого дворецкого-англичанина в смокинге как неотъемлемый атрибут загородного поместья; второй – угадав обстановку этой самой гостиной до мельчайших деталей, вплоть до хрустального графина с выдержанным напитком баснословной стоимости и коробкой сигар на столике у камина. Поздравив себя с проницательностью, а хозяина – с обилием денег и пристрастием к шаблонам, Кубикус удобно устроился в кресле, смакуя запах дорогого коньяка и перелистывая первое издание Джерома Кафки Джерома, небрежно лежавшее на ручке кресла. По сторонам он старался не смотреть – стены, обшитые дубовыми панелями, были увешаны родовыми портретами семейной ветви Дулиусов, и зрелище это было не для слабонервных.
«Истинно британский шик, – одобрительно подумал Николеттус, – чего не скажешь об остальной обстановке. Интересно, у кого он заказывал эти картины? Подлинные следы вырождения на лицах, определенно, у художника есть вкус, да. Такое не подделать».
Вышедший к нему хозяин поместья был принаряжен в шелковый халат, перехваченный вокруг обширной талии тонким поясом с кистями, мягкие шерстяные брюки, белоснежную рубашку с накрахмаленным воротничком и шелковый же платок, туго повязанный вокруг багровой морщинистой шеи. Концы платка были аккуратно заправлены под рубашку. Физиономия мсье Дулиуса была кислее маринованных черри и такой же красной – ему явно было жарко и неудобно в этом одеянии, но положение, как известно, обязывает.
– Чем могу служить? – учтиво вопросил мсье Дулиус.
Был он высок, дороден и, насколько мог судить Николеттус, лыс. Парик, украшавший крупную голову медиамагната, был, вне всякого сомнения, высочайшего качества, но зоркий глаз сыщика отметил некоторую неровность в посадке седоволосой гривы. Очевидно, ранний визит заставил Юлиуса поторопиться и допустить некоторую небрежность в прическе.
– Заранее прошу простить, что отрываю от дел столь занятого человека, – ответил Николеттус, всячески стараясь соответствовать обстановке, – но меня привело к вам срочное и в высшей степени неотложное дело. И надеюсь, что вы, как джентльмен, отнесетесь к этому с пониманием и окажете необходимую помощь.
Дулиус крякнул и с уважением посмотрел на гостя. Николеттус ответил ему улыбкой, исполненной внутреннего торжества.
«Ну-ну, поглядим, что ты теперь скажешь?»
Отмахнувшись от дворецкого, делец грузно опустился в кресло и щедро плеснул себе янтарной жидкости в высокий стакан. Кубикус с сомнением посмотрел на часы, затем на рюмку в своей руке, но решил не заморачиваться. Мало ли, как там у островитян заведено, в пять часов они пьют чай, а коньяк и виски, очевидно, в любое время.
– Давайте к делу, – Дулиус дал понять, что ритуал встречи окончен. – Мне известно, кто вы; вам известно, кто я. Что вас интересует?
– Сны, – сыщик тоже решил говорить по существу, – точнее, один конкретный сон, который принадлежит моему клиенту. И которым вы завладели, скажем так, сомнительным способом.
Медиамагнат пожал плечами.
– Говорите прямо, Кубикус: украл. Но это не так и обратного вы не докажете. Сны не подпадают под категорию частной собственности, так говорит мой юрист, а он дока в этих вопросах. Кроме того, я не извлекаю никакой выгоды, это просто скромное увлечение пожилого человека.
– Возможно, – Николеттус тонко усмехнулся, – но коллекции тоже имеют ценность. И потом, мсье Дулиус, вы же не заинтересованы в гражданском иске от владельца этого самого сна, правда? Конечно, вероятность проиграть его для вас невелика. Но подумайте, нужно ли вам подобное… внимание? Люди очень ревностно относятся ко всему, что связано с личным пространством, вы меня понимаете?
Господин Дулиус долго смотрел на собеседника, явно что-то прикидывая в уме.
– Хотите посмотреть мою коллекцию? – внезапно предложил он, вставая. – Я никому ее не показываю, но наша встреча – особый случай.
Обескураженный, Николеттус поднялся и проследовал за хозяином дома.
Коллекция снов хранилась в большой круглой комнате без окон с куполообразным потолком и снежно-белыми стенами. Комната была пуста, если не считать низкого столика посередине.
– Тут все сделано по моему проекту, – с гордостью сказал Юлиус, – все, до мельчайшей детали.
Он подошел к стене и приложил к ней ладонь. Замаскированная дверца с тихим жужжанием отодвинулась, открыв взглядам сейфообразный стеклянный шкаф.
– Патроны с записями требуют специального режима хранения, – продолжал коллекционер, – малейшее нарушение может повредить носитель и его содержимое. Все датчики встроены в конструкцию сейфа, а данные с них постоянно передаются на центральный компьютер, который контролируют мои помощники.
Пригласив Николеттуса подойти ближе, он указал на аккуратные ряды ячеек, скрытые в глубинах шкафа.
– Вот они, сны.
Ловким движением Юлиус извлек один патрон и отошел к столику в центре. При ближайшем рассмотрении на столике обнаружилась овальная линза на белой подставке – практически незаметная на фоне ослепительной белизны комнаты.
– А это проигрыватель сновидений. Я назвал его проектором Монро.
– Астральный путешественник, не так ли? – поспешил блеснуть эрудицией сыщик.
– Да, именно. Мы сотрудничали с Институтом Монро, когда строили этот проектор. В его основу положен принцип технологии синхронизации частот работы полушарий мозга с помощью звуковых волн, разработанный Робертом Монро, мы лишь усовершенствовали его.
Николеттус важно кивнул, соглашаясь со сказанным. Он всегда так делал, когда речь заходила о неясных ему материях.
– О, это сложно, – улыбнулся магнат, – вам будет интереснее другое…
Он вставил патрон в основание линзы и щелкнул переключателем. В тот же миг свет в комнате погас, а на потолке появилось движущееся изображение.
Ослепительной красоты светловолосая барышня в нижнем белье фасона прошлого века и с кружевным зонтиком. Призывно улыбаясь, она сделала несколько шагов навстречу невидимой камере, послала воздушный поцелуй и исчезла. Ее место заняла другая, столь же ослепительная, но с темными волосами и в корсете на шнуровке. Впрочем, против ожидания внизу ее наряд представлял собой трусики танга, что несколько дисгармонировало с верхом, зато открывало взгляду волнующее пространство загорелой кожи, особенно со спины. Следующая девушка была одета в нечто кожаное и рваное. Причем, как успел заметить сыщик, рваного было куда больше, нежели кожаного. Затем появилось создание, с ног до головы затянутое в футуристически мерцающую ткань, плотно закрывающую ее с ног до головы, включая лицо. Дальнейшие изображения перемешались, превратившись в калейдоскоп лиц, волос, кожи, тканей и красок, сверкающий, переливающийся и изменяющийся со скоростью света. Когда внезапно зажегся свет, Кубикус, ошалело моргая, уставился на довольного собой Дулиуса.
– Что это было? – сыщик потер глаза, в которых до сих пор мельтешило. – Сон завсегдатая пип-шоу?
Юлиус от души расхохотался.
– Нет, мой дорогой детектив, всего лишь одного модного фотографа, – тут он назвал фамилию, которая была на слуху в мире моды и светской хроники. – И заметьте, я оказал благодеяние его хозяину, этот сон сводил его с ума. Вы посмотрели его лишь один раз, а вообразите, каково это – видеть подобное еженощно?
Николеттус представил и содрогнулся.
– Сны в высшей степени забавные штуки, – медиамагнат заботливо вернул носитель со сновидением фотографа на место и достал следующий. – Они не просто отражение нашей реальности, они сами реальность в своем роде. Взгляните на этот.
Невысокий рыхлый человек с мягким безвольным лицом, но колючими глазами за стеклами очков. Одетый в махровый халат, он возлежал на пышных подушках с трубкой кальяна в пухлой руке. Обстановка вокруг него была вызывающе роскошна: стены, обитые шелком, мраморные полы, мебель красного дерева, золотая кухонная утварь, вазы, ошеломляюще древние с виду. Пальцы лежавшего были унизаны перстнями с огромными драгоценными камнями; выбившаяся из пробора прядь темных волос прилипла к потному лбу. Изображение сместилось вниз, и Николеттус увидел темнокожую девушку в туземном наряде, умащавшую маслом желтые пятки мужчины. Следующий кадр явил того же человека, только одетого в строгий темно-серый костюм и аккуратно причесанного. Он садился за руль блестящего темно-зеленого автомобиля с откидным верхом и причудливо изогнутым бампером.
«Jaguar XJ13 66-го года выпуска, – вкрадчиво зашептал внутренний голос, – помнишь прошлогоднюю Millionair Fair в русской столице, где ты разыскивал пропавшее бриллиантовое колье одной из посетительниц? Там был стенд с этим авто, а на стенде ценник: двенадцать миллионов евро».
– Но это же… – Николеттус запнулся, – это же сам… Этот лидер задекларировал свой аскетизм перед всем миром, и вот какие сны ему снятся …
Дулиус многозначительно приложил палец к губам.
– Даже не спрашивайте, чего мне стоило раздобыть эту проекцию.
Он отключил изображение и аккуратно уложил патрон с проекцией в соответствующую ячейку сейфа. Повернувшись к Николеттусу, коллекционер показал тому нечто маленькое и блестящее, зажатое между большим и указательным пальцами правой руки.
– Что это? – внезапно похолодев спросил Кубикус.
– Сон вашего клиента, – сдержанно улыбнулся Юлиус. – Хотите увидеть, что там?
В это туманное утро Дольфи пришел на работу раньше Кубикуса, что само по себе было событием из ряда вон выходящим. Но если бы только это; на помощнике сыщика красовался офисный костюм – жуткий, из темно-коричневой немнущейся материи, с рукавами длиннее требуемого на добрых пять сантиметров. Та же проблема наблюдалась и с брюками – в районе щиколоток они собирались трогательной гармошкой, что делало Дольфи похожим на первоклашку, которому прижимистые родители купили форму «на вырост».
Появившийся в офисе Николеттус только вздохнул, увидав встрепенувшегося Дольфи.
«Лучше бы он, как вчера, в костюм пожарного нарядился», – пронеслось в голове сыщика. Пройдя в свой кабинет, он аккуратно разложил все необходимое и принялся ждать. Впрочем, много времени не потребовалось, Дольфуса хватило ровно на 3 минуты 26 секунд, после чего он материализовался на пороге, угрюмо прижимая к выпуклому животу стопку рекламных листовок и прочей корреспонденции.
Приветливо улыбнувшись, Кубикус махнул ему рукой, приглашая пройти, и любезно предложил присесть. Не став томить и нагнетать атмосферу, Николеттус извлек из стола прямоугольный сверток в хрустящей упаковочной бумаге, и шикарным жестом бросил на стол, прямо в жадные руки изнывающего Дольфуса.
– Кажется, это твое.
Коротышка проворно разорвал подарочную оболочку и радостно развернул белую ткань с мелким узором из синих уточек.
– Мой комплект! Значит, ты нашел его!
– Да, – Николеттус небрежно пожал плечами. – Его увели у тебя в прачечной, а сон, как я и предполагал, остался на нем. Видишь ли, тебе не нужны подробности, но… Один парень коллекционирует подобные штуки, но я все уладил. Так что, Дольфи, забирай свой постельный комплект и, клянусь Божьей Матерью Аррижской, сегодня ночью, лежа на этих замечательных уточках, ты увидишь чудесный сон.
Пошевелив напоследок бровями (Николеттус всегда подозревал, что как раз ими его помощник распознает ложь), довольный Дольфус сграбастал свое постельное белье со стола и направился к выходу. Николеттус провожал его застывшей как желе улыбкой. Уже в дверях помощник обернулся и вперил в сыщика подозрительный взгляд:
– А этот урод, он ничего такого на моих простынях не делал?
– Нет, – с облегчением заверил его Николеттус, – я гарантирую это, спи спокойно.
Когда удовлетворенный коротышка удалился, сыщик вынул из нагрудного кармана платок и с наслаждением вытер покрытый испариной лоб, после чего достал коммуникатор и отправил короткое сообщение.
Был поздний вечер, когда бежевый «Пежо» Николеттуса Кубикуса посигналил у резных ворот поместья «Каштан», принадлежащего медиамагнату и меценату Юлиусу Дулиусу Третьему. Дождавшись, пока створки ворот бесшумно отъедут, автомобиль сыщика покатил по ярко освещенной аллее по направлению к особняку. Как и в предыдущее посещение, Николеттуса встретил излучающий чисто британское благонравие дворецкий, и точно так же медленно сопроводил его в уже знакомую гостиную.
На этот раз хозяин дома ожидал гостя. Сидя перед камином с зажженной сигарой, он перелистывал первое издание Джерома Кафки Джерома и краем глаза следил за футбольным матчем на экране плазменной панели, удачно замаскированной под семейный портрет трех поколений Дулиусов.
Завидев сыщика, он поднялся, сердечно пожал тому руку и осведомился:
– Как все прошло?
– Неплохо, – Николеттус издал нервный смешок, – я все боялся, что Дольфи уточнит, его ли сон в возвращенном белье, но обошлось. К счастью, распознавание непроизнесенной лжи в его таланты не входит.
– Я рад, – искренне ответил Дулиус. – Я бы не хотел потерять этот сон, он великолепный образчик примечательной личности вашего помощника.
А Кубикус припомнил, что же было в том сне Дольфи, который мсье Юлиус любезно показал ему тогда в проекционной…
Знакомая обстановка в изысканных пастельных цветах, столь любимых Николеттусом, эргономичная офисная мебель, живые цветы на подоконнике. Он сам, сидящий в кресле, – песочные волосы аккуратно зачесаны на прямой пробор, кофейного цвета костюм, кремовые галстук, жилет, носки – все привычно безупречно. Дольфи, низкорослый лохматый демон, стоящий напротив, – воплощенное злорадное дурновкусие, отчаянная нота дисгармонии в любовно отлаженном мирке Кубикуса.
Не глядя на помощника, Николеттус брезгливо произнес:
– Тебе не кажется, что ты забываешься в своих требованиях о прибавке, Дольфи? О каком увеличении твоего нерабочего времени может идти речь, когда ты и так вопиюще небрежен со своими обязанностями. Не далее как вчера ты направил в налоговую службу электронное письмо, начинавшееся со слов: «Выпей йаду, кретин».
– Подумаешь. – На лице Дольфи отразилось искреннее недоумение, отчего кипятится патрон. – Я не нарочно, это все копипаста.
– Да, но если бы ты больше времени уделял работе, а не этой своей сомнительной социальной активности, такого бы не произошло. Погоди-ка, – Николеттус побагровел, – если ты скопировал в деловое письмо фразу для форума, то что тогда ты выложил в комментарии?
– Номер твоей кредитной карты, – сознался Дольфи, – с CVC2 кодом. Да забей, все равно никто не заметил, там чего только не плетут.
Сыщик горестно приложил ладонь к лицу.
– А что ты вчера сказал мадам Монтус, нашей постоянной клиентке?
– Что ты соврал, когда говорил, что она похудела и изумительно выглядит, – с готовностью отвечал коротышка. – И ты таки бесстыдно врал, мадам Монтус смахивает на тюленя по пути к антарктическим водам.
Николеттус с ненавистью посмотрел на помощника. Дольфус невозмутимо воззрился в ответ, а его вульгарные брови настойчиво зашевелились.
– Так что насчет прибавки…
– Хорошо, я увеличу твой обеденный перерыв до трех с половиной часов. И сокращу количество рабочих дней до трех в неделю. Все, иди.
– … и трехдневного оплачиваемого отпуска прямо сейчас.
– Черт бы тебя побрал, Дольфи!
– Четырехдневного.
– …
– Пятидневного.
– Сволочь, – беззвучно прошептал Николеттус, – маленькая бровастая гадина.
– Что ты там бормочешь?
– Говорю, четыре дня отпуска и ни часом больше. И мне нужно, чтобы завтра после обеда ты присутствовал на консультации с новым клиентом, он не вполне надежен.
– Врешь. Но ладно. Пожалуйста…
– Прости?
– Скажи: пожалуйста.
– Пожалуйста, Дольфи.
– Вот и славно.
… и поежился.
– Да, – сказал он, – я бы тоже не хотел, чтобы вы его потеряли.
Николеттус Кубикус по-прежнему содержит самое лучшее в Арриже (и даже в Республике) сыскное агентство. У него безупречная репутация: обратившись к нему, вы всегда можете рассчитывать на успешный исход вашего дела; а феноменальный талант его помощника Дольфуса надежно отпугивает жуликов и аферистов всех мастей и калибров.
Юлиус Дулиус расширяет свою коллекцию снов, пополняя ее все новыми экземплярами. С Николеттусом Кубикусом медиамагната связывает крепкая дружба – сыщик единственный, кому он показывает свои новые проекции. Ходят слухи, что в собрании Юлиуса Дулиуса Третьего содержатся уникальные экспонаты: например, сны действующего президента Республики.
Мелия Лотус все еще работает в ночной прачечной, но вскоре откроется ее персональная выставка в Галерее юных талантов под названием «Отражения в грязной воде». Злые языки говорят, что живопись мадемуазель никчемна, но ее спонсирует богатый делец. Но это, конечно же, ложь.
Дольфус продолжает бороться с неправдой в интернете. Недавно он стал модератором крупного анонимного сообщества под названием «Железный Правдосек».
По ночам Дольфи видит умиротворяющие сны, полные пони, сердец, радуг и бамбуковых медвежат – отчего просыпается счастливый и полный радости жизни.
Именно такие сны обычно видит буддистский монах, живущий неподалеку от прачечной, где работает Мелия Лотус. Как раз сюда, по соседству, монах частенько приносит простирнуть свою любимую конопляную циновку. И оттого несложно догадаться, чьим сном Николеттус Кубикус подменил сон принадлежавший Дольфи – с согласия и подачи Юлиуса Дулиуса Третьего. Но Дольфус об этом не знает, и потому сон его сладок и безмятежен.
Дольфи и Николеттус по-прежнему ненавидят друг друга.
Дольфус работает в конторе Кубикуса пять дней в неделю по семь часов в каждом. Его обеденный перерыв длится один час.
Ни разу со времени описываемых событий Дольфус не попросил прибавки.
Типаж: социальный активист (по возможности, дельфин)
Квест: история о потерянном сне
Автор: LenaSt
Бета: нет
Краткое содержание: Если вам ничего не снится, значит, у вас все есть (с)
читать дальше
Обычно Николеттус Кубикус любил свою работу. Поиск всевозможных пропаж был не только источником средств к существованию для господина Кубикуса, весьма недурного существования, следует отметить; но также и хобби.
Николеттус находил потерянное с раннего детства. Согласно семейной легенде, мать Ника, вынув полугодовалого сына из кроватки, вытащила из крохотного кулачка свое кольцо, неведомо куда пропавшее двумя годами ранее.
«Представляете, – рассказывала потом счастливая владелица всем, кто соглашался слушать, – ума не приложу, как Никки удалось отыскать мое колечко, то самое, что подарила мне моя дорогая мамочка. Я уже думала, никогда его больше не увижу, но Никки нашел его, чудесный ребенок. А ведь он еще даже ходить не начал!»
Став постарше, Николеттус охотно помогал всем желающим с поисками любой мелочи – будь то перламутровая пуговица от осеннего пальто, чехол от зонтика или соседский щенок. На удивленные вопросы окружающих, как же ему это удается, Никки обычно сдвигал домиком редкие брови и отвечал, что «надо просто внимательно осмотреться».
Поэтому, когда после окончания колледжа Николеттус сообщил родным, что не хочет осваивать трудовую стезю бухгалтера, любовно выбранную для него семьей, а собирается открыть собственное сыскное агентство, его решение было принято, пусть и не без слез, и тому подобных охов-ахов. Мать и бабушка, воспитавшие Никки (кстати, в честь последней он и был назван) безмерно огорчились, что их мальчик предпочел солидной и уважаемой профессии такое странное занятие, хотя и вынуждены были признать: поиск пропавших вещей – лучшее, что когда-либо удавалось Николеттусу.
Надо сказать, деньги потраченные на найм подходящего для конторы помещения, обстановку и прочее, окупились в течение нескольких месяцев. Спустя год Николеттус переехал в более престижный район, а еще через два – обосновался в деловом комплексе в самом центре Аррижа.
Да, Николеттус Кубикус любил свою работу. Но в такие дни, как сегодняшний, он начинал сомневаться в этом.
– Мадам, – терпеливо уговаривал Николеттус, подперев свой холеный, чисто выбритый подбородок с едва заметной ямочкой в центре сложенными лодочкой ладонями. – Мадам, я не могу сделать того, о чем вы просите.
– Но почему?! Мне говорили, вы можете найти все, – посетительница явно теряла терпение и оттого последняя фраза прозвучала в тональности бьющегося стекла.
– Потому что, – Николеттус сопроводил свои слова сочувственным вздохом, – я могу отыскать лишь пропавшее. То, что вы потеряли, мадам, понимаете? Я не могу отыскать то, чего у вас никогда не было.
– Но я потеряла! Я потеряла радость жизни, ее смысл, ее вкус!
Дама выпрыгнула из кресла для посетителей, глубокого, обитого велюром, и умоляюще сложила на груди тонкие руки. – Моя половинка скитается в этом жестоком, холодном мире, и пока я не найду ее, она потеряна для меня. Потеряна!
– Мадам, – Николеттусу оставалось лишь надеяться, что дело не дойдет до вызова охраны. – Найдите себе мужа, потеряйте его – и приходите. Я буду рад вам помочь, но не раньше. Это же не брачное агентство, в конце концов.
Когда настырная посетительница удалилась, сыщик засек время по наручному хронометру и нажал кнопку селектора:
– Дольфус, зайди, будь любезен.
Дольфус появился спустя двадцать минут. Николеттус с неудовольствием оглядел наряд помощника – сегодня тот выбрал клетчатую рубашку с засаленными налокотниками и мясницкий фартук с подозрительными разводами. В своем стремлении составить полную противоположность франтоватому шефу, Дольфус не брезговал ничем. Не далее как двумя днями ранее он шокировал посетителей бизнес-центра нарядом парамедика, который изобретательно дополнил металлическим контейнером с пугающе-красной надписью «Забор органов».
Николеттус Кубикус и Дольфус ненавидели друг друга. Это была та самая необъяснимая химия внезапной и мгновенной неприязни, которая приключается между двумя людьми так же стремительно и неумолимо, как и подлинная любовь. На одном деловом приеме, куда Кубикус вынужден был ходить, чтобы регулярно встречаться и выпивать со всевозможными нужными людьми, ему представили странного маленького человечка без фамилии. Голова человечка едва доставала до солнечного сплетения сыщика, который и сам не отличался завидным ростом; густые волосы стояли дыбом, а маленькие глазки-бусинки поблескивали из-под бровей. Брови, пожалуй, были самой примечательной деталью в облике незнакомца – густые, сросшиеся на переносице, казалось, в них ушла вся энергия роста, отпущенная тщедушном тельцу. Когда человечек говорил, брови шевелились в такт его словам, точно мохнатые гусеницы на капустном листе, и выглядело это презабавнейше.
Протянув ему руку, Николеттус обаятельно улыбнулся и произнес:
– Никус Кубикус, можно просто Ник.
Человечек руки в ответ не протянул, буркнув:
– Неправда!
Слегка ошарашенный, Ник убрал руку, зачем-то вытер ее о полу пиджака и переспросил:
– Что неправда, простите?
Человечек ожег его мрачным взглядом, усиленно зашевелил гусеницами-бровями и выпалил:
– Вас зовут не Никус, и если вы врете даже насчет своего имени, то ни за каким чертом руки вам не подам!
Николеттус покраснел. Человечек уязвил его в больное место, невинная ложь объяснялась очень просто: всю сознательную жизнь Кубикус стеснялся своего оригинального имени, полученного в честь бабушки Николетты и, повзрослев, даже предпринял попытку официально сменить его. Впрочем, он передумал, после того как мать, прорыдав восемь часов кряду, пообещала рассказать бабушке, что Николеттус пренебрегает ее ролью в семье и тяготится своим славным именем. Мадам Кубикус-старшая была женщиной суровой, несмотря на преклонный возраст, и связываться с ней Ник не рискнул, предпочтя в итоге не афишировать данное при рождении имя, называясь всюду Никусом или просто Ником.
Пожав плечами, Николеттус отошел от скандального коротышки, не ввязываясь в выяснения, откуда же тому известны такие подробности.
Подхватив бокал с ядовито-лимонным напитком с подноса пробегавшего мимо официанта, он заставил свои лицевые мышцы сложиться в скучающую гримасу, которая, как ему казалось, отличает людей никогда не попадающих в неудобное положение.
Но странный малый без фамилии не шел у него из головы, и на следующий день Кубикус перезвонил приятелю, который и подвел к нему этого коротышку. Выслушав вопрос Николеттуса, приятель коротко хохотнул:
– Дольфи прелесть ведь, правда? Кстати, возьмешь его к себе на работу? Мечтаем от него избавиться всем отделом...
Так Николеттус Кубикус и Дольфус познакомились, возненавидели друг друга и стали работать вместе. Помощник из Дольфуса вышел омерзительный. Трижды с тех пор он увольнялся со скандалом, и трижды сыщик вынужден был умолять его вернуться. К вящей печали, обходиться без хамоватого низкорослика Кубикус не мог: в своем роде Дольфи был феноменом, как и сам Николеттус. Только его дар заключался не в поиске пропаж, а в распознавании лжи. Дольфи определял ложь сразу, с полувзгляда, с полуслова – и никогда не ошибался.
Теперь, глядя на маленькое мрачное лицо Дольфи, на его угрожающе шевелящиеся брови, Николеттус с тоской сознавал: что бы тот ни попросил, придется соглашаться.
– Ты сообщил, что желаешь обсудить кое-что, когда я освобожусь. Я освободился и слушаю.
Дольфус приблизился и без приглашения уселся в опустевшее после ухода посетительницы кресло напротив шефа.
«О нет, – мысленно простонал Николеттус, – только не это. Сейчас он снова попросит прибавки, третий раз за последние три месяца, уму непостижимо!»
– Ты же знаешь, Дольфи, это уже в третий раз. Ну невозможно так работать… Послушай, – глаза Кубикуса загорелись надеждой, рука потянулась к чековой книжке, – давай я тебе лучше зарплату увеличу, а? И премию выдам, прямо сейчас, хочешь? В размере тройного оклада?
Проблема с Дольфи заключалась в том, что под прибавкой он имел в виду отнюдь не денежное вознаграждение. Материальные блага вообще мало его волновали, а «прибавкой» в данном случае выступала продолжительность рабочего дня, который отводился на выполнение им служебных обязанностей. Само собой, не стоит думать, что Дольфи стремился удлинить свой график. Неизвестно, читал ли он Маркса, но действовал сугубо по сформулированному автором «Капитала» постулату, видя свое богатство в количестве свободного времени.
Надо сказать, Дольфи нуждался в свободном времени чрезвычайно остро. Увлечение, нет, даже призвание, которому он отдавался всем своим низкорослым существом, съедало без остатка временные ресурсы, которыми он располагал, но требовало еще большего.
Дольфи боролся за правду. Началось это, когда в возрасте пяти лет он обнаружил свой невероятный дар распознавать ложь; неважно в каком виде – устную, печатную, написанную от руки, выбитую на камне, выложенную рисовыми зернышками, словом, любую.
Выявив в себе столь ценный талант, почти одновременно с этим Дольфи открыл могущество обладания истиной. Периодически то мать, то отец отводили его в сторонку и, засовывая липкий комок сладостей в маленькую лапку, шептали: «Будь хорошим мальчиком, не говори…».
Став постарше, Дольфи попытался перенести свое влияние в школьные стены, и тут его ждала неудача. Сверстники не проявили стремления склониться перед сиянием правды, хуже того, после очередного разоблачения они посягнули на хрупкую физическую оболочку ее носителя. Крепко получив по шее, Дольфи призадумался: к физическим страданиям он оказался как-то не готов. Пришлось затаиться. Так бы, вероятно, бесславно и окончилась его карьера правдоборца, если бы однажды родители не подарили Дольфи компьютер, и он не открыл для себя интернет.
И это был тот самый момент.
Потенциал Всемирной паутины Дольфи оценил мгновенно: радиус действия, анонимность, доступность, – все это предоставляло поистине неограниченные возможности. Он ощущал себя воином справедливости, а полем его сражения был интернет. Народная мудрость, гласящая, что «в интернете кто-то неправ» воспринималась им буквально, и данный факт подлежал искоренению. Каждый божий день (или ночь) Дольфи бороздил просторы интернета с мышью или стилусом наперевес и восстанавливал попранную истину. Форумы, блоги, анонимные сообщества, новостные сайты, – Дольфи добросовестно обшаривал все, что только мог и всюду сеял семена правды. Но информационное пространство ширилось и росло, его было много, а Дольфи был один. Соответственно, вопрос времени, изначально стоявший остро, в дальнейшем перешел в стадию крайней болезненности.
Глядя на Дольфи, Николеттус нервно поправил очки с молочными стеклами. Эти очки, с которыми Кубикус никогда не расставался, были весьма примечательной деталью образа сыщика. Немногие знали, какая особенность заключалась в данном аксессуаре. Как-то раз знакомые дамы упросили Николеттуса поведать секрет его феноменальной способности. Подбадриваемый кокетливыми смешками, одурманенный сладкими ароматами селекционных духов и дорогого вина, лившимися на него со всех сторон, сыщик спросил зажигалку, и, получив ее, щелкнул резной крышечкой, показав присутствующим дрожащий огонек. После чего попросил притушить верхний свет и взмахнул рукой, описав плавную дугу перед застывшими зрительницами. На миг в воздухе повис едва различимый светящийся след, повторивший движение Николеттуса.
«Примерно так, – объявил довольный собой Кубикус восхищенной аудитории, – я вижу следы пропавших вещей».
И это было правдой. Конечно, сам механизм был намного сложнее, но принцип был именно таков: каждый объект в глазах Николеттуса обладал индивидуальным, одним только ему присущим «рисунком» и, перемещаясь в пространстве, оставлял различимый взгляду сыщика след. Сам Николеттус называл это «цветовым отпечатком»; очки же, выполненные из специальным образом обработанного стекла, нейтрализовали этот самый цветовой след, чтобы не замыливать сыщицкий глаз и вообще не отвлекать в повседневном быту. Когда Кубикус снимал очки, это означало одно – он за работой.
Оставив без внимания вопрос Николеттуса, Дольфи положил руки перед собой и принялся сосредоточенно ковырять заусенец на большом пальце. Знаменитые брови сошлись на переносице и замерли, что было невиданно. Все указывало на чрезвычайное душевное беспокойство кубиковского помощника, и сыщик не преминул это отметить.
«Кажется, Дольфи что-то от меня нужно, – подумал он, – и, кажется, это все-таки не прибавка. Интересно».
Дольфи маялся так явно, что Николеттус ощутил приятную тяжесть в груди.
«Всегда бы так, – не без злорадства отметил он про себя, – а то, понимаешь, ведет себя как…»
Как вел себя Дольфи сыщик додумать не успел, поскольку гусеницы на лице помощника жалобно шевельнулись, и тот произнес нечто такое, что заставило Николеттуса подскочить в дорогом офисном кресле.
– Я хотел обратиться к тебе за помощью, – сообщил коротышка сквозь зубы. – У меня пропало кое-что. Кое-что очень важное для меня.
«Настолько важное, что ты готов даже просить меня?» – чуть было не ляпнул Кубикус, но сдержался – это было бы в высшей степени непрофессионально, а своей сыщицкой этикой Николеттус безмерно гордился. Кстати говоря, этика и диктовала острую необходимость в услугах Дольфи, поскольку клиенты Николеттуса далеко не всегда поручали ему найти принадлежащие именно им вещи, и отнюдь не всегда заказы на поиск пропавших людей диктовались добрыми намерениями. С появлением Дольфи процент мошенников и обманщиков свелся к круглому и крепкому нулю, как уже было сказано ранее, в узнавании лжи Дольфи не ошибался никогда.
Поэтому Кубикус для вида повозился немного, растягивая паузу, поперебирал папки в столе, аккуратно протер замшевой тряпочкой экран коммуникатора, поочередно проверил шнурки на безупречно начищенных туфлях, надел на лицо любезную улыбку и сообщил:
– Конечно, я весь внимание.
Дольфи уставился на него с таким подозрением, что Николеттусу стало неловко.
«Как его разобрало-то».
– В общем, у меня пропала одна вещь. Ну, не совсем вещь, а… Это странно, на самом деле. И я не хотел бы, чтобы ты проболтался хоть одной живой душе. Да, только попробуй, – Дольфи явно накручивал себя.
Николеттус выждал, пока тот успокоится, и вновь адресовал ему ободряющую улыбку:
– Спокойнее, Дольфи. Ты сейчас не мой помощник, ты мой клиент. А ты же знаешь, я никогда не болтаю о клиентах.
Это было правдой, и Дольфи заметно успокоился.
– У меня пропал… сон.
Николеттус ошарашенно молчал.
– Не в смысле, что я не сплю. А в смысле, что у меня пропал сон, который я часто видел последнее время. И он нужен мне.
– И что же такого в этом сне? – осторожно поинтересовался сыщик.
Дольфи напряженно думал, хмурясь и ерзая в кресле.
– Я не знаю, – наконец выдавил он, остервенело терзая несчастный заусенец, – просто не могу вспомнить.
– Ладно, расскажи, что можешь.
И Дольфи рассказал. Говорил он путано, без конца перескакивая с одного на другое, не заканчивая мысль и сбиваясь на невнятные, но мрачные угрозы в адрес неведомого похитителя. Из рассказа следовало, что последний год серую жизнь Дольфи скрашивал один сон, после которого тот просыпался со счастливым всхлипом на губах, и вообще жизнь начинала играть всеми цветами радуги. Теперь сон исчез, какая-то паскуда украла его, а Дольфи не находит себе места и жаждет вернуть его.
Выслушав, Николеттус озабоченно покачал головой и спросил:
– А ты точно уверен, что сон не ушел сам по себе? Ну, знаешь, как это бывает со снами. Мне вот когда-то тоже снились, гм, интересные сны, но они прошли с тех пор, как я обзавелся подругой.
– Не смей сравнивать мой чудный сон со своими неполовозрелыми бреднями! – взвился Дольфи. – И вообще, не пошел бы ты!
– Ладно, ладно, не злись, я посмотрю, что можно сделать.
Сняв очки, Николеттус пристально всмотрелся в Дольфи, затем заставил помощника несколько раз повторить ранее сказанное про сон, внимательно наблюдая за чем-то видимым лишь ему одному, после чего вернул очки на переносицу.
– В принципе, думаю, можно попробовать.
Квартирка, в которой обитал Дольфи, располагалась в маленьком двухэтажном особняке довоенной постройки. Поднявшись по пропахшей кошками лестнице, сыщик оказался перед массивной дверью, украшенной металлическими пластинами и дверным глазком, располагавшимся на уровне грудной клетки. Дверного звонка поблизости не оказалось, поэтому Николеттус недолго думая постучал кулаком.
– Что, даже домофон установить не судьба? – ядовито спросил он у нарисовавшегося в дверном проеме помощника.
– Мне нормально, – коротко проговорил тот. – Чем меньше тут ходить будут, тем лучше.
Пройдя в узкую на удивление чистую прихожую, сыщик протянул ему пластиковую папку.
– Ознакомься и подпиши. Это договор на оказание услуг по поиску пропажи.
Дольфи достал свежераспечатанный лист и углубился в чтение.
– Это вообще нормально? – произнес он спустя пару минут. – Что это за хрень такая?
Кубикус пожал плечами.
– Ты же не думал, что я стану работать бесплатно?
– Не думал и согласен платить, но это что такое вообще? – Дольфи ткнул пальцем в последнюю строчку, гласившую «Трудовой договор и сопутствующая документация прилагаются».
– А это, – безмятежно сообщил Николеттус, – твой контракт на пять лет. Плюс табель и должностная инструкция. Мне надоело, что ты постоянно держишь меня в подвешенном состоянии, чуть что угрожая уйти. Нет уж, ты нужен мне, Дольфи, и я готов не скупиться, оплачивая твой труд. Но взамен мне нужна определенность. И надежность. Так что, выбор у тебя невелик: либо ты подписываешь, я нахожу твой сон, и ты работаешь как положено; либо пусть все идет как идет, но свое драгоценное сновидение ты ищешь сам. Или прощаешься с ним.
Дольфи побагровел так, что в какой-то момент Николеттус испугался, что перегнул палку.
«Надо было написать три года», – пронеслось в его голове.
Размахнувшись, коротышка что есть силы впечатал лист в стену, затем вырвал у Николеттуса дорогое чернильное стило и поставил крючковатую подпись под договором.
– Вот, – сказал он, сверля сыщика глазами-бусинками, – найди этот чертов сон, и на пять лет я твой с потрохами.
Довольный Кубикус поспешил спрятать договор от греха подальше.
Осмотр места происшествия не занял много времени. Сразу пройдя в спальню, Николеттус тщательно осмотрел каждый кубический сантиметр пространства вокруг кровати, затем повернулся к помощнику.
– Когда точно пропал твой сон? Мне нужно постельное белье, которым ты пользовался в то время, наверняка на нем есть след твоего сна, а, может, и он сам.
После непродолжительных поисков обнаружилась недостача бязевого комплекта, причем Дольфи был точно уверен, что почивая на нем видел тот самый вожделенный сон.
– Ясно, – сыщик был краток и деловит, – химчистка, прачечная, пляж?
– Прачечная, чуть дальше по улице, третий дом, вход со двора. Какой еще пляж?
– У меня был знакомый, который брал на пляж простыни в качестве подстилки, ну, знаешь, чтобы лежать на них, а не на голом песочке. Вот я и подумал, что ты, возможно, тоже настолько альтернативно одарен…
Для Дольфи это было уже слишком, маленькие кулаки сжались. Не дожидаясь пока коротышка перейдет к решительным действиям, Николеттус спешно покинул помещение.
Визит в прачечную ясности не прибавил. Обольстив пожилую приемщицу белоснежной располагающей улыбкой, Николеттус выяснил, что искомый бязевый комплект «белый в синюю уточку», действительно сдавался Дольфусом в стирку вместе с другими вещами. А вот обратно, судя по всему, получен им не был. Или исчез уже непосредственно из квартиры – впрочем, данный вариант пока не рассматривался. Приподняв белесые стекла очков, Кубикус бегло оглядел прачечную, наметанным взглядом определив, что под крайним справа стиральным агрегатом оборудован тайник с крадеными вещами клиентов. Сердечно поблагодарив добрую женщину, сыщик удалился.
Потоптавшись на улице, Николеттус вынужден был признать очевидное: след прервался и в прачечную он наведался зря, не считая не относящегося к делу тайника с ворованным. Хотя, подумал Николеттус, расхаживая взад и вперед и пытаясь рассмотреть свое отражение в витринах, почему, собственно, не относящегося. Просветлев лицом, сыщик направился восвояси. Прачечная работала круглосуточно, и ему не терпелось пообщаться со сменщиком покладистой приемщицы.
Второе посещение прачечной оказалось куда более занимательным. Когда Николеттус подошел к тускло освещенной двери заведения, предоставлявшего населению столь необходимые бытовые услуги, улица была темной и безлюдной. Петли жалобно скрипнули, предупреждая о непрошеном госте, Кубикус на всякий случай нащупал рукоять пневматического пистолета под пиджаком. Стрелять он не любил, поскольку не умел, но оружие носил, как подобает сыщику.
В помещении не было ни души, ночную тишину прерывал лишь мерный гул работающих стиральных машин и сушилок; яркий свет неоновых ламп резал глаза даже сквозь стекла очков. Подойдя к стойке приемщика, Николеттус осторожно заглянул под нее, словно рассчитывая найти там бездыханное тело, затем прошел к агрегату-тайнику и, став на колени, принялся внимательно рассматривать его, подняв очки на лоб. Он мог поклясться, что ни единого следа сна там не обнаружит, но все же счел своим долгом проверить. Просунув руку под днище стиральной машины, он удовлетворенно хмыкнул.
«Интересно, – пробормотал он, поднимаясь и отряхивая кремовые брюки, – очень интересно».
Обернувшись, он заметил стоявшую в дверях рыжеволосую девушку, прижимавшую к груди матерчатый тюк.
– О, мадемуазель, – радушно произнес Николеттус, – буду очень признателен, если вы расскажете, откуда здесь это.
И протянул девушке бязевый комплект, украшенный синими уточками на белом фоне.
Треугольное личико девушки сморщилось, бледные губы задрожали, а из глубин тонкого горла раздалось бульканье и клокотание. Путем длительных уговоров, изведя три батистовых платка, удачно отыскавшихся в сушилке (сморкаться в бумажные мадемуазель отказалась наотрез), сыщик добился нескольких вещей, имевших ключевую важность для этой истории.
Во-первых, имя. Девушку звали Мелия Лотус. Узнав имя собеседника – намного проще узнать все остальное, это правило.
Во-вторых, описания сложности ситуации, в которой оказалась мадемуазель. Мелия художница (молодая, очень талантливая и очень непризнанная, что, само собой, досадное недоразумение, которое вскоре будет исправлено), но пока недоразумение продолжает иметь место быть, Мелии нужно чем-то питаться, оплачивать жилье и всевозможные рисовальные принадлежности. Поэтому она работает в ночной прачечной. И потому же использует любую возможность, чтобы получить небольшой приработок к своей крошечной зарплате.
В-третьих, собственно истории происхождения найденного комплекта. Юная Мелия подрабатывала весьма оригинальным способом – продажей снов. Однажды ночью, когда художница, пользуясь глухим предрассветным часом и отсутствием посетителей, пыталась завершить объемную штриховку своей новой картины под названием «Бледный свет луны в молодой луже», в прачечную наведался пожилой, очень представительный господин, назвавшийся Юлиусом Дулиусом. Восхищенно оглядев полотно с луной и лужей, он вынул бумажник и предложил мадемуазель Лотус сделку: она продает ему сны, которые обнаружатся в вещах, приносимых в стирку, а он выплачивает щедрое вознаграждение в зависимости от продолжительности, качества и содержания сновидения.
Увлеченно всхлипывая и терзая платочек, Мелия извлекла из кармана форменного платья устройство, напоминающее дорожный фен размером с ладонь.
– Эту штуку нужно приложить к вещи, и если загорится зеленая лампочка – значит, в ней есть обрывки образов сновидения. Тогда нужно нажать вот эту кнопочку и оставить до тех пор, пока не перестанет мигать красный индикатор, тогда сон переместится в специальный патрончик, – художница продемонстрировала полоску с углублениями на внутренней стороне рукояти «фена». – Когда они заполнятся все, я достаю их и отношу мсье Дулиусу, он просматривает образы на специальной аппаратуре и выписывает мне чек. А вещи я потом незаметно подкладываю обратно, я не беру чужого!
Девушка трагически заломила веснушчатые руки.
– Пожалуйста, не выдавайте меня. Я готова на многое, я… я напишу ваш портрет, хотите?!
Николеттусу стало смешно.
– Напишите-ка мне лучше адрес мсье Дулиуса, мадемуазель. Поверьте, не так ужасен был проступок, чтобы принуждать вас портить холст моим маловыразительным лицом…
Ровно в девять утра бежевый «Пежо» Николеттуса Кубикуса посигналил у резных ворот загородного поместья «Каштан», принадлежащего известному медиамагнату Юлиусу Дулиусу Третьему. (На самом деле, Первого и Второго в природе не существовало, разбогатев Юлиус счел, что такая приставка к имени придаст большей солидности его обладателю). К тому времени, когда напыщенный дворецкий провел Николеттуса в гостиную, тот уже успел дважды выиграть пари сам у себя. Первый раз – безошибочно определив седовласого дворецкого-англичанина в смокинге как неотъемлемый атрибут загородного поместья; второй – угадав обстановку этой самой гостиной до мельчайших деталей, вплоть до хрустального графина с выдержанным напитком баснословной стоимости и коробкой сигар на столике у камина. Поздравив себя с проницательностью, а хозяина – с обилием денег и пристрастием к шаблонам, Кубикус удобно устроился в кресле, смакуя запах дорогого коньяка и перелистывая первое издание Джерома Кафки Джерома, небрежно лежавшее на ручке кресла. По сторонам он старался не смотреть – стены, обшитые дубовыми панелями, были увешаны родовыми портретами семейной ветви Дулиусов, и зрелище это было не для слабонервных.
«Истинно британский шик, – одобрительно подумал Николеттус, – чего не скажешь об остальной обстановке. Интересно, у кого он заказывал эти картины? Подлинные следы вырождения на лицах, определенно, у художника есть вкус, да. Такое не подделать».
Вышедший к нему хозяин поместья был принаряжен в шелковый халат, перехваченный вокруг обширной талии тонким поясом с кистями, мягкие шерстяные брюки, белоснежную рубашку с накрахмаленным воротничком и шелковый же платок, туго повязанный вокруг багровой морщинистой шеи. Концы платка были аккуратно заправлены под рубашку. Физиономия мсье Дулиуса была кислее маринованных черри и такой же красной – ему явно было жарко и неудобно в этом одеянии, но положение, как известно, обязывает.
– Чем могу служить? – учтиво вопросил мсье Дулиус.
Был он высок, дороден и, насколько мог судить Николеттус, лыс. Парик, украшавший крупную голову медиамагната, был, вне всякого сомнения, высочайшего качества, но зоркий глаз сыщика отметил некоторую неровность в посадке седоволосой гривы. Очевидно, ранний визит заставил Юлиуса поторопиться и допустить некоторую небрежность в прическе.
– Заранее прошу простить, что отрываю от дел столь занятого человека, – ответил Николеттус, всячески стараясь соответствовать обстановке, – но меня привело к вам срочное и в высшей степени неотложное дело. И надеюсь, что вы, как джентльмен, отнесетесь к этому с пониманием и окажете необходимую помощь.
Дулиус крякнул и с уважением посмотрел на гостя. Николеттус ответил ему улыбкой, исполненной внутреннего торжества.
«Ну-ну, поглядим, что ты теперь скажешь?»
Отмахнувшись от дворецкого, делец грузно опустился в кресло и щедро плеснул себе янтарной жидкости в высокий стакан. Кубикус с сомнением посмотрел на часы, затем на рюмку в своей руке, но решил не заморачиваться. Мало ли, как там у островитян заведено, в пять часов они пьют чай, а коньяк и виски, очевидно, в любое время.
– Давайте к делу, – Дулиус дал понять, что ритуал встречи окончен. – Мне известно, кто вы; вам известно, кто я. Что вас интересует?
– Сны, – сыщик тоже решил говорить по существу, – точнее, один конкретный сон, который принадлежит моему клиенту. И которым вы завладели, скажем так, сомнительным способом.
Медиамагнат пожал плечами.
– Говорите прямо, Кубикус: украл. Но это не так и обратного вы не докажете. Сны не подпадают под категорию частной собственности, так говорит мой юрист, а он дока в этих вопросах. Кроме того, я не извлекаю никакой выгоды, это просто скромное увлечение пожилого человека.
– Возможно, – Николеттус тонко усмехнулся, – но коллекции тоже имеют ценность. И потом, мсье Дулиус, вы же не заинтересованы в гражданском иске от владельца этого самого сна, правда? Конечно, вероятность проиграть его для вас невелика. Но подумайте, нужно ли вам подобное… внимание? Люди очень ревностно относятся ко всему, что связано с личным пространством, вы меня понимаете?
Господин Дулиус долго смотрел на собеседника, явно что-то прикидывая в уме.
– Хотите посмотреть мою коллекцию? – внезапно предложил он, вставая. – Я никому ее не показываю, но наша встреча – особый случай.
Обескураженный, Николеттус поднялся и проследовал за хозяином дома.
Коллекция снов хранилась в большой круглой комнате без окон с куполообразным потолком и снежно-белыми стенами. Комната была пуста, если не считать низкого столика посередине.
– Тут все сделано по моему проекту, – с гордостью сказал Юлиус, – все, до мельчайшей детали.
Он подошел к стене и приложил к ней ладонь. Замаскированная дверца с тихим жужжанием отодвинулась, открыв взглядам сейфообразный стеклянный шкаф.
– Патроны с записями требуют специального режима хранения, – продолжал коллекционер, – малейшее нарушение может повредить носитель и его содержимое. Все датчики встроены в конструкцию сейфа, а данные с них постоянно передаются на центральный компьютер, который контролируют мои помощники.
Пригласив Николеттуса подойти ближе, он указал на аккуратные ряды ячеек, скрытые в глубинах шкафа.
– Вот они, сны.
Ловким движением Юлиус извлек один патрон и отошел к столику в центре. При ближайшем рассмотрении на столике обнаружилась овальная линза на белой подставке – практически незаметная на фоне ослепительной белизны комнаты.
– А это проигрыватель сновидений. Я назвал его проектором Монро.
– Астральный путешественник, не так ли? – поспешил блеснуть эрудицией сыщик.
– Да, именно. Мы сотрудничали с Институтом Монро, когда строили этот проектор. В его основу положен принцип технологии синхронизации частот работы полушарий мозга с помощью звуковых волн, разработанный Робертом Монро, мы лишь усовершенствовали его.
Николеттус важно кивнул, соглашаясь со сказанным. Он всегда так делал, когда речь заходила о неясных ему материях.
– О, это сложно, – улыбнулся магнат, – вам будет интереснее другое…
Он вставил патрон в основание линзы и щелкнул переключателем. В тот же миг свет в комнате погас, а на потолке появилось движущееся изображение.
Ослепительной красоты светловолосая барышня в нижнем белье фасона прошлого века и с кружевным зонтиком. Призывно улыбаясь, она сделала несколько шагов навстречу невидимой камере, послала воздушный поцелуй и исчезла. Ее место заняла другая, столь же ослепительная, но с темными волосами и в корсете на шнуровке. Впрочем, против ожидания внизу ее наряд представлял собой трусики танга, что несколько дисгармонировало с верхом, зато открывало взгляду волнующее пространство загорелой кожи, особенно со спины. Следующая девушка была одета в нечто кожаное и рваное. Причем, как успел заметить сыщик, рваного было куда больше, нежели кожаного. Затем появилось создание, с ног до головы затянутое в футуристически мерцающую ткань, плотно закрывающую ее с ног до головы, включая лицо. Дальнейшие изображения перемешались, превратившись в калейдоскоп лиц, волос, кожи, тканей и красок, сверкающий, переливающийся и изменяющийся со скоростью света. Когда внезапно зажегся свет, Кубикус, ошалело моргая, уставился на довольного собой Дулиуса.
– Что это было? – сыщик потер глаза, в которых до сих пор мельтешило. – Сон завсегдатая пип-шоу?
Юлиус от души расхохотался.
– Нет, мой дорогой детектив, всего лишь одного модного фотографа, – тут он назвал фамилию, которая была на слуху в мире моды и светской хроники. – И заметьте, я оказал благодеяние его хозяину, этот сон сводил его с ума. Вы посмотрели его лишь один раз, а вообразите, каково это – видеть подобное еженощно?
Николеттус представил и содрогнулся.
– Сны в высшей степени забавные штуки, – медиамагнат заботливо вернул носитель со сновидением фотографа на место и достал следующий. – Они не просто отражение нашей реальности, они сами реальность в своем роде. Взгляните на этот.
Невысокий рыхлый человек с мягким безвольным лицом, но колючими глазами за стеклами очков. Одетый в махровый халат, он возлежал на пышных подушках с трубкой кальяна в пухлой руке. Обстановка вокруг него была вызывающе роскошна: стены, обитые шелком, мраморные полы, мебель красного дерева, золотая кухонная утварь, вазы, ошеломляюще древние с виду. Пальцы лежавшего были унизаны перстнями с огромными драгоценными камнями; выбившаяся из пробора прядь темных волос прилипла к потному лбу. Изображение сместилось вниз, и Николеттус увидел темнокожую девушку в туземном наряде, умащавшую маслом желтые пятки мужчины. Следующий кадр явил того же человека, только одетого в строгий темно-серый костюм и аккуратно причесанного. Он садился за руль блестящего темно-зеленого автомобиля с откидным верхом и причудливо изогнутым бампером.
«Jaguar XJ13 66-го года выпуска, – вкрадчиво зашептал внутренний голос, – помнишь прошлогоднюю Millionair Fair в русской столице, где ты разыскивал пропавшее бриллиантовое колье одной из посетительниц? Там был стенд с этим авто, а на стенде ценник: двенадцать миллионов евро».
– Но это же… – Николеттус запнулся, – это же сам… Этот лидер задекларировал свой аскетизм перед всем миром, и вот какие сны ему снятся …
Дулиус многозначительно приложил палец к губам.
– Даже не спрашивайте, чего мне стоило раздобыть эту проекцию.
Он отключил изображение и аккуратно уложил патрон с проекцией в соответствующую ячейку сейфа. Повернувшись к Николеттусу, коллекционер показал тому нечто маленькое и блестящее, зажатое между большим и указательным пальцами правой руки.
– Что это? – внезапно похолодев спросил Кубикус.
– Сон вашего клиента, – сдержанно улыбнулся Юлиус. – Хотите увидеть, что там?
В это туманное утро Дольфи пришел на работу раньше Кубикуса, что само по себе было событием из ряда вон выходящим. Но если бы только это; на помощнике сыщика красовался офисный костюм – жуткий, из темно-коричневой немнущейся материи, с рукавами длиннее требуемого на добрых пять сантиметров. Та же проблема наблюдалась и с брюками – в районе щиколоток они собирались трогательной гармошкой, что делало Дольфи похожим на первоклашку, которому прижимистые родители купили форму «на вырост».
Появившийся в офисе Николеттус только вздохнул, увидав встрепенувшегося Дольфи.
«Лучше бы он, как вчера, в костюм пожарного нарядился», – пронеслось в голове сыщика. Пройдя в свой кабинет, он аккуратно разложил все необходимое и принялся ждать. Впрочем, много времени не потребовалось, Дольфуса хватило ровно на 3 минуты 26 секунд, после чего он материализовался на пороге, угрюмо прижимая к выпуклому животу стопку рекламных листовок и прочей корреспонденции.
Приветливо улыбнувшись, Кубикус махнул ему рукой, приглашая пройти, и любезно предложил присесть. Не став томить и нагнетать атмосферу, Николеттус извлек из стола прямоугольный сверток в хрустящей упаковочной бумаге, и шикарным жестом бросил на стол, прямо в жадные руки изнывающего Дольфуса.
– Кажется, это твое.
Коротышка проворно разорвал подарочную оболочку и радостно развернул белую ткань с мелким узором из синих уточек.
– Мой комплект! Значит, ты нашел его!
– Да, – Николеттус небрежно пожал плечами. – Его увели у тебя в прачечной, а сон, как я и предполагал, остался на нем. Видишь ли, тебе не нужны подробности, но… Один парень коллекционирует подобные штуки, но я все уладил. Так что, Дольфи, забирай свой постельный комплект и, клянусь Божьей Матерью Аррижской, сегодня ночью, лежа на этих замечательных уточках, ты увидишь чудесный сон.
Пошевелив напоследок бровями (Николеттус всегда подозревал, что как раз ими его помощник распознает ложь), довольный Дольфус сграбастал свое постельное белье со стола и направился к выходу. Николеттус провожал его застывшей как желе улыбкой. Уже в дверях помощник обернулся и вперил в сыщика подозрительный взгляд:
– А этот урод, он ничего такого на моих простынях не делал?
– Нет, – с облегчением заверил его Николеттус, – я гарантирую это, спи спокойно.
Когда удовлетворенный коротышка удалился, сыщик вынул из нагрудного кармана платок и с наслаждением вытер покрытый испариной лоб, после чего достал коммуникатор и отправил короткое сообщение.
Был поздний вечер, когда бежевый «Пежо» Николеттуса Кубикуса посигналил у резных ворот поместья «Каштан», принадлежащего медиамагнату и меценату Юлиусу Дулиусу Третьему. Дождавшись, пока створки ворот бесшумно отъедут, автомобиль сыщика покатил по ярко освещенной аллее по направлению к особняку. Как и в предыдущее посещение, Николеттуса встретил излучающий чисто британское благонравие дворецкий, и точно так же медленно сопроводил его в уже знакомую гостиную.
На этот раз хозяин дома ожидал гостя. Сидя перед камином с зажженной сигарой, он перелистывал первое издание Джерома Кафки Джерома и краем глаза следил за футбольным матчем на экране плазменной панели, удачно замаскированной под семейный портрет трех поколений Дулиусов.
Завидев сыщика, он поднялся, сердечно пожал тому руку и осведомился:
– Как все прошло?
– Неплохо, – Николеттус издал нервный смешок, – я все боялся, что Дольфи уточнит, его ли сон в возвращенном белье, но обошлось. К счастью, распознавание непроизнесенной лжи в его таланты не входит.
– Я рад, – искренне ответил Дулиус. – Я бы не хотел потерять этот сон, он великолепный образчик примечательной личности вашего помощника.
А Кубикус припомнил, что же было в том сне Дольфи, который мсье Юлиус любезно показал ему тогда в проекционной…
Знакомая обстановка в изысканных пастельных цветах, столь любимых Николеттусом, эргономичная офисная мебель, живые цветы на подоконнике. Он сам, сидящий в кресле, – песочные волосы аккуратно зачесаны на прямой пробор, кофейного цвета костюм, кремовые галстук, жилет, носки – все привычно безупречно. Дольфи, низкорослый лохматый демон, стоящий напротив, – воплощенное злорадное дурновкусие, отчаянная нота дисгармонии в любовно отлаженном мирке Кубикуса.
Не глядя на помощника, Николеттус брезгливо произнес:
– Тебе не кажется, что ты забываешься в своих требованиях о прибавке, Дольфи? О каком увеличении твоего нерабочего времени может идти речь, когда ты и так вопиюще небрежен со своими обязанностями. Не далее как вчера ты направил в налоговую службу электронное письмо, начинавшееся со слов: «Выпей йаду, кретин».
– Подумаешь. – На лице Дольфи отразилось искреннее недоумение, отчего кипятится патрон. – Я не нарочно, это все копипаста.
– Да, но если бы ты больше времени уделял работе, а не этой своей сомнительной социальной активности, такого бы не произошло. Погоди-ка, – Николеттус побагровел, – если ты скопировал в деловое письмо фразу для форума, то что тогда ты выложил в комментарии?
– Номер твоей кредитной карты, – сознался Дольфи, – с CVC2 кодом. Да забей, все равно никто не заметил, там чего только не плетут.
Сыщик горестно приложил ладонь к лицу.
– А что ты вчера сказал мадам Монтус, нашей постоянной клиентке?
– Что ты соврал, когда говорил, что она похудела и изумительно выглядит, – с готовностью отвечал коротышка. – И ты таки бесстыдно врал, мадам Монтус смахивает на тюленя по пути к антарктическим водам.
Николеттус с ненавистью посмотрел на помощника. Дольфус невозмутимо воззрился в ответ, а его вульгарные брови настойчиво зашевелились.
– Так что насчет прибавки…
– Хорошо, я увеличу твой обеденный перерыв до трех с половиной часов. И сокращу количество рабочих дней до трех в неделю. Все, иди.
– … и трехдневного оплачиваемого отпуска прямо сейчас.
– Черт бы тебя побрал, Дольфи!
– Четырехдневного.
– …
– Пятидневного.
– Сволочь, – беззвучно прошептал Николеттус, – маленькая бровастая гадина.
– Что ты там бормочешь?
– Говорю, четыре дня отпуска и ни часом больше. И мне нужно, чтобы завтра после обеда ты присутствовал на консультации с новым клиентом, он не вполне надежен.
– Врешь. Но ладно. Пожалуйста…
– Прости?
– Скажи: пожалуйста.
– Пожалуйста, Дольфи.
– Вот и славно.
… и поежился.
– Да, – сказал он, – я бы тоже не хотел, чтобы вы его потеряли.
Эпилог
Николеттус Кубикус по-прежнему содержит самое лучшее в Арриже (и даже в Республике) сыскное агентство. У него безупречная репутация: обратившись к нему, вы всегда можете рассчитывать на успешный исход вашего дела; а феноменальный талант его помощника Дольфуса надежно отпугивает жуликов и аферистов всех мастей и калибров.
Юлиус Дулиус расширяет свою коллекцию снов, пополняя ее все новыми экземплярами. С Николеттусом Кубикусом медиамагната связывает крепкая дружба – сыщик единственный, кому он показывает свои новые проекции. Ходят слухи, что в собрании Юлиуса Дулиуса Третьего содержатся уникальные экспонаты: например, сны действующего президента Республики.
Мелия Лотус все еще работает в ночной прачечной, но вскоре откроется ее персональная выставка в Галерее юных талантов под названием «Отражения в грязной воде». Злые языки говорят, что живопись мадемуазель никчемна, но ее спонсирует богатый делец. Но это, конечно же, ложь.
Дольфус продолжает бороться с неправдой в интернете. Недавно он стал модератором крупного анонимного сообщества под названием «Железный Правдосек».
По ночам Дольфи видит умиротворяющие сны, полные пони, сердец, радуг и бамбуковых медвежат – отчего просыпается счастливый и полный радости жизни.
Именно такие сны обычно видит буддистский монах, живущий неподалеку от прачечной, где работает Мелия Лотус. Как раз сюда, по соседству, монах частенько приносит простирнуть свою любимую конопляную циновку. И оттого несложно догадаться, чьим сном Николеттус Кубикус подменил сон принадлежавший Дольфи – с согласия и подачи Юлиуса Дулиуса Третьего. Но Дольфус об этом не знает, и потому сон его сладок и безмятежен.
Дольфи и Николеттус по-прежнему ненавидят друг друга.
Дольфус работает в конторе Кубикуса пять дней в неделю по семь часов в каждом. Его обеденный перерыв длится один час.
Ни разу со времени описываемых событий Дольфус не попросил прибавки.
@темы: конкурсная работа, Карусель-2012, рассказ
-
-
02.06.2012 в 05:24В общем, что-то совсем невнятное, как на мой вкус.
Отдельно хочется спросить заказчика темы: это вы под "дельфином", что ли, тип из классификации Княжны имели в виду? О_О Или прям животное?
-
-
02.06.2012 в 14:25Я в любом случае очень надеюсь, что вы не совсем впустую провели время).
Что до сеттинга и интриги, — история придумалась мне именно такой, получилось что получилось). Это судить читателю, то есть, вам.
Нет, стеба здесь не задумывалось, прямой отсылки именно к конкретному Правдорубу — тоже; название анонимного сообщества подразумевает некий собирательный образ сообществ такого рода, просто чтобы в двух словах читателю было понятно, чем занимается герой в дальнейшем.
Спасибо
Автор
-
-
02.06.2012 в 23:59И что режет взгляд: вроде бы как тут некая абстрактная Республика и оригинальный каким-то место мир, но вдруг всплывают чисто британские дворецкие и Джером наш Ка Джером. На мой взгляд, либо туда, либо сюда.
-
-
03.06.2012 в 01:16бооольшая подготовка к маленькому да прямому как палка сюжету - на мой вкус, не канает.
так ведь и формат сам по себе небольшой, нет
Раз не канает — автор безусловно расстроен(( но, честное слово, старался
некая абстрактная Республика и оригинальный каким-то место мир
Нет, Республика не абстрактная, а самая что ни на есть конкретная)
Мир тоже никаким местом (к сожалению) не оригинальный, просто заточенный под магический реализм с долей гротеска. Название города, правда, вымышленное, это да. И название страны несколько изменено по сравнению с общепринятым.
Но это достаточно распространенный прием, чтобы разграничить нашу с вами повседневную реальность и ту, которая описана в тексте — чтобы обозначить, что действие происходит все-таки не в привычном мире с его законами физики и здравого смысла, в несколько "альтернативном"
-
-
05.06.2012 в 00:54Хочу тотализатор.Очень знакомое ощущение "начала 20 века", да, вот ровно такое, как в одном рассказе в прошлом году,
хочу тотализатор: за подчеркнутой дистанцией в отношениях между персонажами, за магическими примочками постоянно теряется осознание того, что дело происходит в эпоху домофонов и интернетов.Интернет на меня вообще выпрыгнул, по ощущениям, как натуральный рояль, извините, уже в третьем отзыве подряд юзаю образ, но ведь в самом деле.
*сумбурно* Вообще у меня было подозрение, что я проиграю с имен, с первой строчки, но я дотянулся до конца. Имена - это отдельный треш. В смысле, они как раз добавляют происходящему вот этого антуража
куртуазного гангстерского Чикагоначала прошлого века. В смысле, что я пытаюсь сказать: такой жир, аж капает О_о Но это скорее в плюс.Интрига действительно скорбно двухходовая, сон "не сыграл", имхо, ну, то есть, это было органично, но как-то... скучно, что ли. Вот мне было примерно от середины прямо совсем скучно, жевал текст, как та мышь кактус.
Юмор здесь - моего самого нелюбимого типа: когда видишь, как и где шутит автор, и вроде это даже объективно забавно, но рассмеяться не тянет, никакое вовлеченности, сопричастности. Сидишь с кислой миной. А может быть, все дело в том, что размеренный повествовательный темп и вдумчивая детализация - это сейчас совсем не по мне. Так что, наверное, сугубое.
Брови-гусеницы
С вычиткой проблемы: и в плане пунктуации местами, и в плане "а вот тут бы обработать напильником" - в смысле оптимизации грамматической картины, согласований всяких, оборотов, завороченных лихо.
Черт знает, не пойму, о чем еще сказать. Вроде и интересно, и некая целостность и самобытность в этом, определенно, присутствует, но как-то слишком долго для такой незатейливой интриги.
Но и типаж и квест, конечно, на пятерочку)
Насчет Джерома К. Джерома. Это так специально? Он ведь "Клапка", Клэп.
-
-
05.06.2012 в 01:33Спасибо большущее — и за то, что прочитали, и за такой подробный комментарий, автор просто рад и счастлив, что ему такое внимание
Интернет вкупе с деталями 20-го века (правда, не 20-х годов, как говорил предыдущий рецензент, а все же подразумевалось скорее 60-х) — это некий намек на стимпанк. Ну, в духе "все смешалось" и т.п.
Автор может добавить, что юмор не планировал от слова вообще, просто так получилось. Идея по заданным типажу и квесту упорно рождалась гротескной, оттого просто пришлось это развивать. Сюда же относятся имена.
А Джером обрел Кафку вместо К. потому что автору снова хотелось напомнить про несколько альтернативную реальность))
Спасибо!
-
-
05.06.2012 в 01:36Кстати, +!, там хоть и были указания на таймлайн перед этим, почему-то именно интернет внезапен аще О_о
Насчет Джерома К. Джерома. Это так специально?
Эээ, а что, есть сомнения? Я, конечно, не автор, но то, что там Джером в тексте Кафка не может быть опечаткой О_О
-
-
05.06.2012 в 01:46А почему сразу "лол"?) У меня просто есть догадка.
А Джером обрел Кафку вместо К. потому что автору снова хотелось напомнить про несколько альтернативную реальность))
Ну, я вот потому и переспросил, потому что прикольно легло, но ведь слишком заметно, чтобы не уточнить) Я всегда прямолинейно переспрашиваю, рискуя прослыть дураком, не обращайте внимания)
-
-
05.06.2012 в 02:49-
-
05.06.2012 в 02:55Китахара, "лол" — в данном случае явилось выражением радостного любопытства)) Само собой, в надежде вытянуть предполагаемую кандидатуру автора таким нехитрым топорным способом
-
-
05.06.2012 в 03:03Не знаю. Но это был реально первый момент, который чётко сбил мне ощущение начала века. При том, что да, я вижу, там были современные детали и до.
-
-
05.06.2012 в 14:29Понравилась завязка, небанальные герои. Язык очень подходит к этой истории - такой вязкий и плотный (хотя отдельные фразы хотелось отредактировать).
-
-
05.06.2012 в 15:10поэтому, кстати, меня никак не дернул интернет. Очень похоже по атмосфере на "подушкинский цикл Дарьи нашей Донцовой: тут и батистовые платочки, и старомодные манеры, и интернет.
(а вот сердца и пони из соответствующего абзаца правда сквикнули. Такое ощущение, что буддийский монах тоже не вылезает из интернетов, раз снит сплошными мемами)
Персонажи показались милыми, а текст - слишком длинным и перегруженным для такого нехитрого сюжета.
-
-
07.06.2012 в 15:43Медичка Шани, по поводу Подушкина честно в замешательстве
В современном мире из интернетиков не вылезают все
!Спасибо, что прочитали и отозвались
-
-
15.06.2012 в 03:39-
-
15.06.2012 в 03:40-
-
15.06.2012 в 15:17-
-
15.06.2012 в 20:30-
-
16.06.2012 в 16:35-
-
16.06.2012 в 17:07-
-
18.06.2012 в 23:29То ли дело в линейном сюжете. То ли дело в демонстративном юморе.
То ли просто не мое.
5/5
-
-
27.06.2012 в 23:044/6
-
-
27.06.2012 в 23:28baccarat, так как все-таки, в авторский стиль не попадаете или не вычитано
А примерчик невычитанного можно? А то у меня нет беты и очень хотелось бы увидеть конкретное замечание, если вы меня понимаете. Спасибо
Насчет типажа — сказано было "по возможности дельфин"
А где именно в фильме "Вспомнить все" был социальный активист-дельфин?
-
-
29.06.2012 в 14:19Я не в претензии насчет того, что активист не дельфин, а Дольфус))) просто очень забавная заявка) И фильмы я перепутала, конечно, это в Джонни Мнемонике дельфин был, не помню, насколько социальный активист, но, кажется, что-то такое.
-
-
29.06.2012 в 18:25-
-
30.06.2012 в 21:40-
-
01.07.2012 в 14:315/5
-
-
01.07.2012 в 15:04rony-robber, да нет, там и не предполагалось замысловатого сюжета, текст сам по себе писался ради персонажей, они, в общем, и есть сам сюжет
Спасибо)
-
-
02.07.2012 в 11:23-
-
02.07.2012 в 21:02и я буду очень долго вспоминать Джерома Кафку Джерома, потому что это такое шикарное няяяя!